Выписка из журнала маневренных карточек (За период с 04.07.1977 по 17.11.1998) - Павел Георгиевич Вишняков Страница 22

Тот немец был литовец – полковник Слауцитайс, начальник отделения лёгочной хирургии, редкой души человек и доктор от Бога. «Курить нельзя,» – и скомкал остатки моего Беломора. Нельзя, конечно, но очень хочется – уже на второй день я отправился в травматологию, где на эту милую вредную привычку внимания не обращали.

«Я фас фыгоню» – говорил мне Слауцитайс, почуяв запах дыма, но не выгонял, а перед выпиской сострадательно посоветовал мне уйти с плавсостава («Не исключенны рецидиффы») или сделать операцию… Ну, на оперированных-то я насмотрелся уже – нет, думаю, проживу как-нибудь. Все эти три недели я с грустью глядел со второго этажа на рюмочную на другой стороне улицы – несмотря на запаздывающую весну столики уже стояли на улице, тётка периодически обмахивала с них снег, чистила пространство вокруг лопатой, а у столиков регулярно появлялись вполне добропорядочные граждане, лихо опрокидывавшие стопочки и закусывавшие кусочком черного хлеба с килечкой…

Там я и отметил свою выписку. А уже на следующий день ехал домой, истребовав свой десятидневный отпуск по болезни – к жене и на золотую свадьбу своих дедушки и бабушки, попасть на которую я уже и не чаял…

Такие дела.

Как я флаг не поднял

«ст. 637. Военно-морской флаг на кораблях поднимается: на ходу – на гафеле (на кормовом флагштоке); при стоянке на якоре (бочке, швартовах) – на кормовом флагштоке.»

Корабельный устав ВМФ России

Флот стоит (плавает) на традициях – эта аксиома хорошо понималась даже революционными героями «Оптимистической трагедии», «Синего и белого» и рассказов Колбасьева. Поэтому так много усилий прикладывалось на рабоче-крестьянском красном флоте для возрождения и культивирования традиций флота царского, особенно это хорошо заметно во времена Кузнецова и прослеживается в его замечательных мемуарах – правка Главпура не смогла выветрить идею преемственности.

Традиций много – не выходить в море в понедельник и пятницу, не плевать за борт, женщина на корабле – к несчастью, ну и так далее. Стаканы тонкого стекла в тяжелых подстаканниках, льняная белая скатерть на скале в кают-компании, а не клеенка…

Собственно, подъем флага – это тоже традиция, берущая свое начало в романтических временах фрегатов и бригов. Поднятый утром флаг означал, что командир на месте и его присяга остается в силе. Значение флага как символа воинского духа привело ко включению ритуала его подъема в корабельную организацию, узакониванию этого действа в качестве непременного элемента этой самой организации в уставах флотов всех стран.

У нас на кораблях подъем флага обязательно сопровождается построением по «Большому сбору», выходом командира и старшего на борту с приветствием экипажа. На флотах демократических государств построения нет, но, несмотря на кажущуюся вакханалию корабельной жизни наших западных коллег, я много раз замечал, что подъем флага приводил к полной остановке любого движения на верхней палубе, все замирали, держа руки по швам, повернув голову к флагштоку или отдавая честь.

Невыход на подъем флага – серьезный проступок, имеющий серьезные последствия. Но если всю ночь лейтенанты пьянствовали в каюте штурмана, обмывая ножки родившегося на Большой земле сына, а на подъем флага вышли: «Стоите тут, дышите на меня вчерашним!! – Никак нет, товарищ командир, свежак!» – в большинстве случаев можно надеяться на то, что тебя отправят спать, а наказание будет состоять в издевательских комментариях начальства во всех удобных и неудобных для провинившихся случаях. Ну, отпуск еще на ноябрь-декабрь перенесут…

Канва этого знакового ритуала, прочерченная в Корабельном уставе, не мешает, в зависимости от географии, класса и ранга корабля добавлять к нему свои элементы. Где-то (на «полированных» кораблях 1 и 2 ранга) команды на подъем отдаются по громкой связи – долгое эхо носится над водами и сопками, – флаг подымает выбранный замполитом передовик: «По результатам социалистического соревнования право подъема флага предоставлено отличнику боевой и политической подготовки старшине 2 статьи Чингисханову!» На СКРах и тральцах гремихинской ОВРы флаг подымал сигнальщик, что несколько снижало градус торжественности…

Гремиха (она же Йоканьга, она же Мурманск-140, она же Островной) расположена на крайнем востоке Мурманского берега. Старинное поморское поселение – рыбацкое село (в гражданскую войну там отменно проявились англичане, гуртом расстреляв почти все мужское население), пункт базирования в годы Великой Отечественной, – с развитием атомного подводного флота превратилось в мощную военно-морскую базу стратегических ракетовозов. Причальный фронт (23 причала!) от ветров и штормов с севера прикрывался цепочкой островов, с востока высился полуостров Святой Нос с маяком, построенном еще в 19 веке. С юга и с запада неприступность обеспечивалась безлюдной тундрой, по которой до сих пор кочуют со своими оленьими стадами лопари.

Преобладающие ветра как раз и были с юго-запада, над плоской тундрой они набирали силу и в Гремихе дули, не прекращаясь, в осенне-зимний период достигая ураганных значений – собаки летали между пятиэтажек с тройными рамами, полы шинелей запахивались на головы, а снегу наносило выше человеческого роста. Сообщение с Большой землей в плановом порядке организовывалось рейсами теплоходов – революционер «Вацлав Воровский» в компании актрис «Аллы Тарасовой» и «Клавдии Еланской» (мечта любого р-р-революционэра!), в экстренных же случаях – военной авиацией.

Флотилия подводных лодок имела в своем составе 2 бригаду кораблей ОВР – охраны водного района. С давних пор ОВРа считалась местом сбора неудачников, прогульщиков, пьяниц и прочих двоечников. Корабли там 3 ранга, звание выше капитан-лейтенанта получить практически невозможно, никакой надежды в ходе службы выйти за пределы полигонов боевой подготовки нет, а все задачи, по большому счету, сводятся к обеспечению ракетовозов и стоянию на якоре в дозорах неделями. Ко всем этим прелестям в Гремихе добавлялась еще и удаленность от цивилизации…

В-общем, решение о моем переводе на СКР-126, находящемся в составе этого славного соединения, ничего, кроме уныния у меня не вызвало, но… Мой первый корабль СКР-16 отправлялся на Каспий (куда мне совершенно не хотелось!) и единственной возможностью остаться на Севере был именно этот перевод.

Сразу же хочу оговориться – все, что я знал про гремихинскую ОВРу, оказалось правдой – кроме одного: люди там были замечательные, прекрасные мореходы и офицеры, пили и куролесили там не больше, чем на противолодочной бригаде в Ара-губе, а что касается отличников учебы, то единственный, кроме меня, штурман на противолодочном дивизионе Леша Иванов, выпускник училища Фрунзе и мой годок, знал наше дело прекрасно, да еще имел диплом военного переводчика. Периодически он снимал с полки «Приключения капитана Гаттераса» английского издания и вгонял меня в смущение, всячески англизируя свою речь.

Перевод мой осложнился тем, что начался с опоздания на 3