Подвиг подплава Балтийского флота. Боевые действия в Финском заливе. 1943 г. - Мирослав Эдуардович Морозов Страница 10

Почему же весьма внушительная по количеству выставленных мин постановка не дала никакого результата? Возможных ответов тут несколько. Во-первых, согласно наблюдениям наших постов, число взорвавшихся при ударе о воду мин оказалось значительно большим, чем по наблюдениям немцев, а именно 81. Во-вторых, чтобы избежать потерь от огня зенитной артиллерии, немцы сбрасывали мины со средних и больших высот, в связи с чем точность постановки была весьма низкой и многие мины упали далеко в стороне от использовавшихся фарватеров. В-третьих, большую положительную роль играло размагничивание кораблей, которое к 1943 г. стало обязательным мероприятием. Однако не во всех случаях обстоятельства складывались настолько благоприятно для советской стороны, как в этом.

За таянием льда в Невской губе внимательно наблюдали не только из Кронштадта, но и с южного берега залива, из района Стрельна – Петергоф, занятого немецкими войсками. 19 апреля на основании доклада морского коменданта «R»[40] «адмирал Прибалтики» вице-адмирал Т. Бурхарди отдал приказ о подготовке к проведению операции «Брут-машине» («Инкубатор»). Под этим названием скрывались действия по постановке мин в морском канале между Ленинградом и Кронштадтом. В 1941–1942 гг. противник осуществил шесть таких постановок, но не добился существенных успехов, поскольку уже после первых обнаружений мин движение кораблей между Ленинградом и Кронштадтом было перенесено на Переходной фарватер, который постоянно находился в поле зрения береговых постов и куда немцы не могли проникнуть незамеченными. Поэтому большая часть их постановок осуществлялась в пределах фарватера 4-Б, которым корабли не ходили, если не считать периодических заходов тральщиков с целью контрольного траления. Тем не менее и эта часть фарватера, как уже отмечалось выше, была прикрыта катерными дозорами, так что причин для беспокойства, казалось бы, не имелось.

Схема фарватеров между Ленинградом и Кронштадтом

Несколько слов нужно сказать о технической стороне самих постановок. Они производились специальным инженерным подразделением сухопутных войск вермахта с использованием легких моторных катеров, так называемых «штурмботов» (Pioneer Sturmboot 39)[41]. Благодаря своей высокой грузоподъемности катер данного типа представлял собой идеальное средство для транспортировки донной мины весом около тонны. К бортам оснащенного мотором «штурмбота»-постановщика лагом по обе стороны крепились два «штурмбота» без моторов и экипажей с минами. Несколько таких сцепок выводилось на морской канал, где «штурмботы» с минами откреплялись от постановщика и затапливались путем пробития днища. Для прикрытия действий сцепок немцы выделяли несколько «штурмботов»-сторожевиков с пулеметным вооружением. Последнее было крайней мерой, поскольку главным залогом успеха постановки считалась скрытность. За доставку и погрузку мин, формирование и конкретную задачу отряду постановщиков отвечали морские офицеры, выделенные морским комендантом «R». Сам комендант отвечал за организацию взаимодействия между отрядом и береговыми батареями.

Несмотря на кажущуюся бесцельность своих действий (противник на основе наблюдений должен был примерно знать сеть фарватеров, используемых нашими кораблями), вице-адмирал Бурхарди был полон решимости, как только позволит ледовая обстановка, возобновить проведение операции «Брутмашине». 20 апреля он дал письменные указания о доставке «штурмботов» и мин из Таллина в устье реки Стрелки (Стрельна), где катера должны были быть спущены на воду и загружены минами. Одновременно был составлен приказ на постановку (прил. 2.7).

Боевое столкновение СКА ЗК № 35 с катерами противника вечером 29 апреля 1943 г.

Первая постановка при наличии соответствующих погодных условий должна была состояться уже в ночь на 23 апреля. Фактически отправка сил и средств из Таллина задержалась до 22 апреля, в связи с чем первый выход имел место только поздно вечером 24-го числа. Несмотря на наши дозоры, немцам удалось скрытно проникнуть на морской канал в месте пересечения его меридианом 30°00,7' в. д. и выставить там шесть мин (три LMB «зеленых»/«синих» и столько же BMA II). Из-за погодных условий следующую постановку удалось осуществить вечером 29 апреля. На этот раз мины ставились в месте пересечения канала меридианом 29°57' в. д.[42] Сразу после того, как отряд после завершения постановки лег на обратный курс, он был обнаружен нашим сторожевым катером ЗК № 35. Катер смело лег на сближение с противником и открыл пулеметный огонь, но вскоре потерял врага в дымзавесе. Немцы же, обойдя наш катер с юга, вскоре сами атаковали его с темной стороны горизонта, в результате чего ЗК № 35 получил несколько пулевых пробоин, а его командир был ранен.

Эпизод 29 апреля не получил большого резонанса в наших штабах, поскольку было ясно, что если враг и ставил мины, то сделал это в пределах неиспользуемой части канала. Никаких изменений в организации ночных переходов кораблей между Ленинградом и Кронштадтом это не внесло, а ближайшее разведывательное траление фарватера № 4—Б состоялось лишь 16 мая, то есть намного позже гибели подводной лодки Щ-323, речь о чем пойдет ниже.

Развертывание противником дозорных сил и противолодочных поисковых групп

Пока в конце марта – начале апреля отряды БДБ производили усиление минных заграждений в Финском заливе, а соединение сетевых заградителей трудилось над созданием «Вальросса», 3-я и 25-я флотилии тральщиков, предназначенные для несения дозора на противолодочных рубежах, оставались в Южной Балтике. Контр-адмирал Бемер считал важным до начала кампании вытралить стоявшие там с июня 1941 г. немецкие оборонительные заграждения «Вартбург», чтобы расширить размер полигонов, используемых для подготовки немецкими подводными лодками. Траление продолжалось до 17 апреля, когда 3-я, а спустя сутки и 25-я флотилии получили приказ срочно прибыть в Таллин. Поводом к нему послужила активность советских сил в районе Лавенсари (она, в свою очередь, как было показано выше, была реакцией на подновление немцами заграждения «Зееигель»), которую в штабе начальника тральных соединений расценили как подготовку к прорыву на запад первой советской подводной лодки. Когда же вечером 18-го адмирал получил донесение от воздушной разведки об обнаружении у острова субмарины, он решил привести всю систему дозоров в боеготовое состояние. Правда, вскоре выяснилось, что тревога была преждевременной, а поскольку район между Кронштадтом и о. Сескар еще не очистился ото льда, то никаких подлодок в районе Лавенсари быть не может. После этого 25-я флотилия была отпущена продолжать траление, а силы 3-й флотилии разделены для несения дозоров на обоих противолодочных рубежах. В этой конфигурации и находились немецкие дозорные силы на момент начала прорыва подлодок 1-го эшелона.

Состав дозорных сил на Гогландском рубеже по сравнению с 1942 г. несколько изменился. К концу предыдущей кампании ежедневно у западной кромки заграждения находились группы, насчитывавшие в общей сложности четыре тральщика спецпостройки проекта М35 и четыре больших охотника за