19 ноября 1942. Сталинград от наших и ненаших - Николай Николаевич Яковлев Страница 40

Погрузка британских танков «Валентайн» и «Матильда» для СССР в порту Ливерпуля

К этому времени английский флот накопил значительный опыт в проводке конвоев через опасные воды Атлантики и Арктики. Потери конвоев, как правило, не превышали приемлемого уровня. На этот раз случилось невероятное. 4 июля сильные группы военных кораблей охранения получили категорический приказ адмиралтейства отойти на запад, а тихоходным торговым судам конвоя было предписано рассредоточиться и следовать в советские порты поодиночке. В июле в северных водах солнце почти не заходит, и брошенные на произвол судьбы торговые корабли стали легкой добычей гитлеровских подводников и летчиков.

Английская официальная версия гласит: приказ кораблям охранения оставить торговые суда был вызван тем, что поступили сообщения о выходе в море немецкой надводной эскадры. На деле она никогда не создавала угрозы каравану судов и даже отдаленно не приближалась к конвою. Причина необычного поведения заключалась в другом – Лондон нуждался в фактах, чтобы подтвердить соображения, сформулированные первым лордом адмиралтейства Паундом в мае 1942 года так: «Арктические конвои становятся для нас камнем на шее». 24 судна, потопленных неприятелем, и гибель 150 матросов торгового флота могли, конечно, убедить самых упрямых.

Английские военные моряки едва ли могли знать о подлинных причинах гибели судов. Они пытались разобраться в том, что было доступно профессиональным военным, – поразительном поведении адмиралтейства, не удосужившегося послать с конвоем авианосец. Его самолеты, несомненно, сумели бы обнаружить фашистскую эскадру и в любом случае помочь отбить нападение на конвой. Командовавший отрядом непосредственного охранения адмирал Гамильтон, которого сделали козлом отпущения, писал о катастрофе:

«Все, что народ хочет узнать, – это факты, и, если это произойдет, он увидит, что Уинстон и компания гнут в одну сторону. Всем нам известно, что ВВС Великобритании относились к нуждам военно-морского флота неправильно; традиционное взаимодействие для них ничего не значит. Первый лорд и Уинстон люто ненавидят Тови и делают все возможное, чтобы лишить его занимаемой должности и назначить командующим какого-нибудь подпевалу…»[10]

Пока Гамильтон предавался такого рода размышлениям, а подлинные размеры катастрофы, постигшей ПК-17, не были еще определены, Черчилль все решил. 18 июля 1942 года он пишет Сталину:

«Мои военно-морские советники сообщают мне, что если бы они располагали германскими надводными, подводными и воздушными силами при данных обстоятельствах, то они гарантировали бы полное уничтожение любого конвоя, направляющегося в Северную Россию… Поэтому с очень большим сожалением мы пришли к заключению, что попытка направить следующий конвой ПК-18 не принесла бы Вам пользы и нанесла бы только невозместимый ущерб общему делу».

Об этом сообщалось как раз в те дни, когда вермахт рвался на Сталинград!

23 июля Сталин ответил:

«Наши военно-морские специалисты считают доводы английских морских специалистов о необходимости прекращения подвоза военных материалов в северные порты СССР несостоятельными. Они убеждены, что при доброй воле и готовности выполнить взятые на себя обязательства подвоз мог бы осуществляться регулярно с большими потерями для немцев. Приказ Английского Адмиралтейства 17-му конвою покинуть транспорты и вернуться в Англию, а транспортным судам рассыпаться и добираться в одиночку до советских портов без эскорта наши специалисты считают непонятным и необъяснимым… Во всяком случае, я никак не мог предположить, что Правительство Великобритании откажет нам в подвозе военных материалов именно теперь, когда Советский Союз особенно нуждается в подвозе военных материалов, в момент серьезного напряжения на советско-германском фронте».

История с конвоем ПК-17 послужила для Лондона и Вашингтона поводом прекратить проводку судов через арктические воды. За исключением конвоя ПК-18, который в сентябре 1942 года проследовал в советские северные порты, отправка грузов по этим маршрутам приостановилась до зимы 1942/43 года.

Черчилль в Москве

Время шло, а не только второго фронта, но и высадки шести дивизий на Европейский континент, обещанной Черчиллем советской делегации в июне 1942 года в Лондоне, пока не произошло. Нарушение торжественных обязательств Советскому Союзу было налицо. Черчилль решил вылететь в Москву, чтобы дать надлежащие объяснения – в Лондоне и Вашингтоне определенно опасались вызвать кризис в отношениях с Советским Союзом, державшим основной фронт войны.

Английский премьер отлично понимал, что явится в Москву черным вестником. Его самолет следовал через Иран, над Каспием и восточнее Волги. К западу от безопасного маршрута самолета, проложенного над советским тылом, на земле полыхала война, а в воздухе Черчилль, по собственным словам, «размышлял о своей миссии в это угрюмое, зловещее большевистское государство, которое я когда-то настойчиво стремился удушить при рождении и которое вплоть до появления Гитлера я считал смертельным врагом цивилизованной свободы. Что должен был я сказать им теперь? Генерал Уэйвелл, у которого были литературные способности, суммировал все это в стихотворении, которое он показал мне накануне вечером. В нем было несколько четверостиший, и последняя строка каждого из них звучала: «Не будет второго фронта в 1942 году». Это было все равно что везти большой кусок льда на Северный полюс».

На борту самолета царила непринужденная обстановка. Представитель Рузвельта А. Гарриман, сопровождавший Черчилля, вспоминал: «С Черчиллем, как обычно, был его военно-морской адъютант командор Томпсон, прекрасный человек, но не всегда обслуживавший премьер-министра удовлетворявшим его образом. Когда «Томми» достал корзину с завтраком, разразился серьезный кризис. Премьер-министр выбрал бутерброд с ветчиной и потребовал горчицы. Корзину перевернули, но горчицы не обнаружили. Черчилль тут же написал записку: «И как вы могли забыть горчицу? Ни один джентльмен не ест ветчины без горчицы». Они забавлялись.

В суровой, военной Москве 12 августа Черчилль встретился в Кремле с советскими руководителями. По поводу июньских заверений советской делегации в Лондоне о скорой высадке шести дивизий Черчилль теперь утверждал, что это невозможно. Не хватает сил, да и побережье Па-де-Кале сильно укреплено немцами.

Сталин посоветовал высадиться на Шербурском полуострове (где в 1944 году и был открыт второй фронт!), а что до невозможности высадки, то сказал: «Если бы мы раньше знали, что они не могут этого сделать, то могли бы дать им 3 корпуса для десанта с воздуха».

Призвав на помощь парламентское красноречие, жонглируя привезенными военными картами, английский премьер взялся объяснять невероятные препятствия вторжению в Европу. Это вызвало величайшее изумление у советской стороны. Тогда Черчилль стал распространяться о важности бомбардировок Германии английской авиацией и наконец выложил козырную карту – «Торч». Для большего впечатления он нарисовал крокодила и показал, что юг Европы – «его мягкое брюхо», а Северо-Западная Франция – жесткая морда. Он патетически восклицал, что намерение Англии и США – вспороть мягкое брюхо крокодила – нанести удар из Африки по гитлеровской Европе. В ораторском запале он, вероятно, не сообразил, что было ясно при первом же взгляде на упомянутого крокодила – заведомо планировался выход англо-американских войск в Юго-Восточную Европу, чтобы не допустить освобождения ее Красной Армией.

Речи Черчилля не могли не произвести крайне тягостного впечатления. Все его ухищрения были шиты белыми нитками и преследовали очевидную цель – в мутном потоке риторики утаить основное: западные союзники отказались открыть в 1942 году торжественно обещанный второй фронт.

Присутствовавший на совещании в Кремле Гарриман от имени президента Рузвельта до точки подтвердил сказанное английским премьером. Когда, выполнив свою черную миссию, Черчилль и Гарриман ехали из Кремля в отведенные им резиденции, англичанин заметил американцу: «То было самое важное совещание, на котором я был за всю мою жизнь».

13 августа Сталин вручил Черчиллю меморандум, в котором указывалось, что в отношении открытия второго фронта английское правительство нарушило свои обязательства, отраженные в опубликованном коммюнике 12 июня 1942 года. «Вполне понятно, – говорилось далее в меморандуме, – что Советское командование строило план своих летних и осенних операций в расчете на создание второго фронта в Европе в 1942 году. Легко понять, что отказ Правительства Великобритании от создания второго фронта в 1942 году в Европе наносит моральный удар всей советской общественности, рассчитывающей на создание второго фронта, осложняет положение Красной Армии на фронте и наносит ущерб планам Советского командования… Мне и моим коллегам кажется, что 1942 год представляет наиболее благоприятные условия для создания второго