19 ноября 1942. Сталинград от наших и ненаших - Николай Николаевич Яковлев Страница 21

Победа под Москвой

В тот год, 1941-й, Москва как магнит притягивала гитлеровское руководство. Все его помыслы были сосредоточены на ней. Ставка фюрера полагала, что взятие красной столицы будет означать победоносное завершение похода на Восток. Уже 16 сентября 1941 года была отдана директива командования германской группы армий «Центр» о проведении операции на Московском направлении под названием «Тайфун». 30 сентября – 2 октября 77 германских дивизий перешли в наступление на Москву.

Основные силы трех наших фронтов, оборонявшихся на Московском направлении, – Западного, Резервного и Брянского – были окружены. Враг преуспел в третий раз тем же приемом – в июне, наступая с запада, гитлеровцы сомкнули танковые клещи у Минска, в июле – августе это повторилось у Смоленска, теперь – у Вязьмы, где в трагическом окружении героически дрались наши войска. Память о них не померкнет, ибо именно эти герои задержали 28 дивизий врага в те дни, когда дорога на Москву была открыта.

С 10 октября 1941 года генерал армии Г. К. Жуков возглавил войска, оборонявшие Москву. Наскоро собранные части под его командованием приостановили марш фашистских дивизий, а тем временем стали прибывать резервы.

Сбой на фронте нарушил график работы фашистской машины истребления и разрушения. В тылу вермахта палачи СС готовились выполнить приказ фюрера об уничтожении столицы СССР. Гейдрих, подсчитав ресурсы СС, просил Гиммлера доложить фюреру – ответственность за то, что Москва будет стерта с лица земли, должен взять на себя вермахт. Части СС физически не в состоянии выполнить задачу. Он сослался на донесения немецких агентов, пробиравшихся в осажденный Ленинград, где они не видели значительных разрушений. Поэтому с уничтожением крупных городов может справиться только армия, применив взрывчатку и зажигательные средства.

12 октября до сведения всех командиров частей и соединений, наступавших на Московском направлении, доводится указание главного командования сухопутных сил:

«Фюрер вновь решил, что капитуляция Москвы не должна быть принята, даже если она будет предложена противником… Всякий, кто попытался оставить город и пройти через наши позиции, должен быть обстрелян и отогнан обратно… И для других городов должно действовать правило, что до захвата их следует громить артиллерийским обстрелом и воздушными налетами, а население обращать в бегство».[6]

12 октября орган нацистской партии «Фёлькишер беобахтер» вышел с заголовком через всю первую страницу «Великий час – конец кампании на Востоке». 14 октября приказ командования группы армий «Центр», действовавших против Москвы, начинался самонадеянным утверждением: «Противник перед фронтом группы армий разбит», и отдавались конкретные указания «как можно быстрее» завершить окружение Москвы. Тут же уточнялись линии прикрытия с востока. И снова предупреждение:

«Кольцо окружения города в конечном счете должно быть сужено до Окружной железной дороги. Эту линию по приказу фюрера не должен перешагнуть ни один немецкий солдат. Всякая капитуляция должна отклоняться. В остальном поведение по отношению к Москве будет объявлено особым приказом».

Такового не последовало, ибо, хотя немецкие войска доползли до ближайших подступов к Москве, выполнить поставленную им задачу они не сумели, не смогли пробить стальную стену обороны столицы.

В Подмосковье германские войска смогли окончательно убедиться, какого противника они получили по воле нацистского руководства. Командующий немецкой 2-й танковой армией генерал Г. Гудериан, считавшийся ведущим теоретиком танковой войны на Западе, был потрясен и обескуражен. Его армия, наступавшая на Москву с юга, с трудом выдерживала удары советских войск. В начале октября в районе Орла он записывает:

«В бой было брошено большое количество русских танков Т-34, причинивших большие потери нашим танкам. Превосходство материальной части наших танковых сил, имевшее место до сих пор, было отныне потеряно и теперь перешло к противнику».

Генерал Блюментрит, обозревавший положение гитлеровских войск, нацеленных на Москву с запада, отмечал:

«С удивлением и разочарованием мы обнаружили в октябре и начале ноября, что разгромленные русские вовсе не перестали существовать как военная сила. В течение последних недель сопротивление противника усилилось, и напряжение боев с каждым днем возрастало… Воспоминание о великой армии Наполеона преследовало нас как привидение. Книга мемуаров наполеоновского генерала Коленкура, всегда лежавшая на столе фельдмаршала фон Клюге, стала его библией. Все больше становилось совпадений с событиями 1812 года».

Как в полосе 2-й танковой армии Гудериана, так и на фронте 4-й армии, начальником штаба которой был Блюментрит, танки Т-34 повергали в панику германские войска. «В результате появления у русских этого нового типа танков, – писал он, – пехотинцы оказались совершенно беззащитными. Требовалось по крайней мере 75-мм орудие, но его еще только предстояло создать. В районе Вереи танки Т-34 как ни в чем не бывало прошли через боевые порядки 7-й пехотной дивизии, достигли артиллерийских позиций и буквально раздавили находившиеся там орудия. Понятно, какое влияние оказал этот факт на моральное состояние пехотинцев. Началась так называемая танкобоязнь».

Оборона Москвы – героический эпос отечественной истории, бессмертны подвиги ее защитников, сумевших отразить натиск вермахта, до тех пор не знавшего поражений. В единоборстве в Подмосковье одержал верх советский народ, ни на минуту не допускавший мысли о том, что враг может победить. Провал наступления на Москву был в первую очередь крахом политических расчетов гитлеровцев, никак не ожидавших встретиться с такой стойкостью советских людей. Отсюда отчетливо видны и военные промахи врага. Германский генерал-фельдмаршал Клейст после войны, вернувшись к дням, когда гитлеровские орды стояли у ворот Москвы, признал: «Надежды на победу в значительной степени основывались на том, что вторжение вызовет политический переворот в России… Слишком большие надежды проистекали из убеждения, что после тяжелых поражений Сталина свергнет собственный народ. Это убеждение распространялось политическими советниками фюрера». Единство партии и народа явилось той силой, о которую разбилось немецкое наступление.

Командующий Западным фронтом Г. К. Жуков жестко и требовательно руководил войсками. Он требовал обращать особое внимание на фланги – немцы, создав там сильные группировки, пытались (в четвертый раз!) зайти севернее и южнее, окружить Москву, сомкнув клещи где-то в районе Ногинска.

Продвижение группы армий «Центр» на Москву теперь измерялось считанными километрами. Г. К. Жуков искусно руководил ожесточенным сражением. Те в Германии, кто привык переносить каждый день на картах флажки со свастикой все дальше на восток, впервые с начала войны задумались. В эфире больше не звучали победоносные реляции, сводки с фронта становились все неопределеннее. В секретном обзоре настроений в стране гестапо докладывало: «Часть населения впала в чрезмерный оптимизм, основываясь на высказываниях руководителя прессы рейха. Слова доктора Дитриха и сообщения газет принимались буквально». Наступало похмелье.

В самом конце ноября 1941 года Гитлер в ставке бросил слова, которые можно было принять за признание невозможности победы военными средствами. Может быть, на несколько дней бесноватый прозрел? Кто знает… Но если и возникли у Гитлера какие-то сомнения, их заглушили верноподданнические доклады генералов. Тщательно пряча собственную неуверенность в завтрашнем дне, они убеждали обожаемого фюрера – Москва будет взята. Об этом те, кто вел обескровленные германские дивизии на Москву в ноябре 1941 года, после войны поторопились забыть. Но именно они в тот момент повели за собой и Гитлера. Кадровые германские генералы, кичившиеся своей профессией, шли к первому поражению Германии в войне.

В Ставке Советского Верховного Главнокомандования пристально следили за тем, как выдыхались германские войска. Несмотря на то что бои разворачивались в непосредственной близости от Москвы, Ставка не вводила в дело свежие стратегические резервы. В начале декабря стало наконец ясно, что гитлеровская группировка, нацеленная на Москву, подошла к кризисному состоянию. Приказы употребить все усилия для взятия Москвы «даже под угрозой того, что войска полностью сгорят», больше не давали результатов. Вермахт топтался на месте.

Анализируя неудачу операции «Тайфун», Маршал Советского Союза Г. К. Жуков в своих мемуарах подчеркивал:

«Гитлеровское верховное главное командование, планируя такую