Темный шкаф моей души. История, которая поможет начать все с чистого листа - Пегги Эбринг Страница 7

– Твоя любимая! – весело заметила Мари-Анна.

Нэнси молча взяла чашку, хотя мамина игра уже начала действовать ей на нервы. Неужели она правда не осознавала серьезности ситуации?

– Хочешь печенюшку? От одной фигура не испортится.

– Нет, спасибо, мам. Может, позже. Слишком много плохих новостей, аппетит совсем пропал.

– Хорошо, – ответила Мари-Анна, стараясь не выдать беспокойства.

После долгого молчания Нэнси все-таки отважилась начать:

– Ты знаешь, зачем я здесь. Давай не будем ходить вокруг да около. Как ты меня удочерила? Что ты знаешь о моих биологических родителях?

– Я уже говорила: совсем немного. Не знаю, кто они. А как ты сама об этом узнала?

– Какая разница? Важно то, что я знаю, – ответила Нэнси, решив не говорить про сон, чтобы у Мари-Анны не было возможности выкрутиться.

– И что же именно ты узнала? Нельзя верить кому ни попадя. Сейчас врут все, каждый встречный-поперечный. И все суют нос в чужие дела. Вот погляди, только сегодня утром один журналист заявил, что знает, почему современным женщинам все труднее совмещать карьеру и материнство. Он сказал, что…

– Мама, ты уходишь от темы, – резко прервала ее Нэнси.

– Да, ты права. Какая же я болтушка!

Вот только ты готова болтать обо всем на свете, кроме самого важного.

– Тут и рассказывать-то особо нечего. Я взяла тебя из приюта. О твоих родителях ничего не известно. Тебя просто оставили в детском доме, и все. У тебя даже не было имени. Я решила назвать тебя Нэнси, потому что ты напомнила мне одну знакомую девочку. Глаза точь-в-точь как у нее.

– В каком детском доме меня оставили?

– В приюте «Младшие сестры милосердия».

– И где это? В Париже?

– Нет, не в Париже. На Барбадосе.

– На Барбадосе?! На Карибах?!

– Да, на Карибах.

– А что ты делала на Барбадосе? Поехала взять ребенка из приюта?

– Нет, я жила там несколько лет, и вот мне посчастливилось встретить тебя. Это был самый лучший день в моей жизни! Я сразу же поняла: ты моя дочь. Мы были обречены друг на друга.

– А что тебе рассказали обо мне? Сколько мне было лет, когда меня нашли? Мои родители, вероятно, барбадосцы. Я барбадоска?

– Нет, ты француженка, а еще ты моя дочь. Я тебя вырастила. Я твоя мать.

– Ты понимаешь, о чем я. Мои биологические родители – барбадосцы?

– Вряд ли. Когда тебя нашли, тебе было около трех. Документов не было, так что никто не знал, сколько тебе лет. Ты немного говорила по-французски и по-английски. Если бы твои биологические родители были барбадосцами, ты бы говорила только по-английски.

– Французские родители бросили меня на Барбадосе? Значит, они могли позволить себе поездку на Барбадос, а ребенка – нет?

– Милая, я рассказала тебе все, что знаю.

– Надо позвонить в этот приют. Может, они еще что-нибудь знают.

– Увы, этого приюта больше нет.

– Значит, найду сестер, которые управляли приютом. Вдруг они еще живы.

– Ты зря тратишь время, Нэнси. Даже если ты их найдешь, я тебе уже рассказала все, что знали они.

– Все равно попробую. У меня осталось так мало времени…

– Как это понимать?

Нэнси бросила на мать печальный взгляд. «У меня рак толстой кишки, я умираю!», – хотелось закричать ей, но слова застряли в горле. Вряд ли это заявление направит разговор в нужное русло. У Нэнси и так слишком много проблем, чтобы тратить силы на успокоение Мари-Анны. Ей хотелось выплакаться самой, забравшись к маме на колени и уткнувшись в ее плечо, но внутри словно что-то оборвалось. Их нерушимые прежде узы доверия стерлись в прах.

Поэтому Нэнси только улыбнулась:

– На работе завал – не могу брать много выходных.

– Ладно. Но послушай меня, ты зря тратишь время. Все равно ничего не найдешь.

– Может и так, но я должна попытаться. Принеси, пожалуйста, документы об удочерении.

– Я давно от них избавилась – боялась, что кто-то узнает. Прости, теперь я понимаю, что не надо было так делать.

– Да как ты могла?! Ты уничтожила все следы моего прошлого?

– Прости, дорогая. Я немного ошиблась.

– Ты как будто изо всех сил скрываешь от меня правду! Но я найду ее – с тобой или без тебя, – выпалила Нэнси.

– Прости меня, доченька. Пожалуйста, не злись. Я думала, что это ради твоего же блага, но теперь понимаю, как ошибалась. Прости…

– Ради моего блага?! Моего блага?! Стирая мое прошлое? Ха-ха, как смешно! Ты либо притворяешься, либо и правда такая бестолковая!

Мари-Анна разрыдалась.

– Прости, Нэнси. Я хотела как лучше. Прошу, поверь…

Мамины слезы остудили пыл Нэнси, и она решила, что пора уходить.

– Ладно. Обойдусь без бумаг. Наверное, пойду – у меня сегодня много дел.

Мать все еще всхлипывала. Нэнси ушла, не поцеловав ее и даже не попрощавшись.

По дороге домой она перебрала все возможные сценарии, которые могли привести к тому, что ее бросили, но все они казались неправдоподобными. Бессмыслица какая-то! Нужно докопаться до истины, чего бы это ни стоило, даже если для этого придется отправиться на Барбадос.

Вернувшись, Нэнси сразу бросилась к компьютеру и забила в поисковую строку название приюта. «Маленькие сестры милосердия», Барбадос. Информации было мало.

Спустя несколько часов поисков и пару телефонных разговоров ей все же удалось выяснить кое-какие подробности. Приют был закрыт в 1982 году после пожара, но куда перевели сестер – неизвестно. Директрису звали сестра Тереза. В надежде найти ее след Нэнси решила обзвонить все монастыри Бриджтауна.

После нескольких безрезультатных звонков она наконец нашла сестру Мэри-Джейн, знакомую с сестрой Терезой и даже помнящую о пожаре. После него сестра Тереза еще несколько месяцев была в монастыре, а затем вернулась во Францию.

Сестра Мэри-Джейн дала ей почту и телефон отца Филиппа, который мог знать больше. Нэнси тут же набрала номер, но тщетно. Она оставила сообщение, в котором объяснила ситуацию и попросила связаться с ней по СМС или почте. Потом отправила ему электронное письмо.

Нэнси с тревогой посмотрела на телефон. Простой звонок может вернуть ее к жизни или… Если отец Филипп не перезвонит в ближайшие три часа, она снова пойдет в атаку.

Что же делать сейчас? Просто сидеть и ждать невыносимо. Она решила позвонить дочери, ведь они не разговаривали уже несколько дней.

– Привет, Анжелика.

– Привет, мам.

– Как дела?

– Все хорошо.

– Как тебе живется с отцом?

– Хорошо. Отсюда мне ближе до школы. Удобно.

– Неужели со мной было так трудно жить?

– Мам, проехали. Не хочу об этом говорить. Ты будешь злиться, кричать, обвинять меня и называть неблагодарной.