Тонкий полутролль. Часть 2: Берег невозможности - Константин Твердянко Страница 68

Одеты одинаково и совсем непривычно: тела затянуты в сплошные кожаные комбинезоны наподобие спецовок. Рукава зачем-то заправлены в перчатки с широкими раструбами. Воротники высокие, под самые подбородки, плотно прилегают к шеям. Весь прикид явно недешевый — кожа хорошо выделанная, грубых складок не видно. Как они там не упрели-то? Понты превыше удобства? Увидел бы в другом антураже — принял бы за неформалов каких-нибудь. Тем более по комплекции оба смахивали на подростков, только непропорционально большие головы выдавали настоящий возраст.

А еще — лица побитых жизнью бродяг. Клочковатые куцые бороды, торчащие пучки брежневских бровей, у ближайшего — вдобавок и морщины. Он как раз снова повернулся ко мне. Ого, какие глаза у этого коротышки! Белки, они же склеры, желтушные до крайности — билирубин в тканях накапливается. И оттенок кожи нездоровый. Похоже, печень у коротышки отказывает. Вероятно, цирроз. Хронический алкоголик? Второй, кстати, лишь чуть получше выглядит. Но этот и моложе. Зато у него на скуле зеленеет застарелый фингал.

Видел я их недавно на улице — разок и мельком. Сперва принял за карликов, но Кассимир тут же объяснил, что это вообще не люди, а гномы. Упомянул еще, что слово это для них чужое, себя они именуют как-то иначе. Не знаю уж, из чьей памяти — моей или тролля — вылезло понятие «гномы». И как оно звучало в оригинале, теперь сложно сказать. Просто связь сразу сформировалась очень жесткая: это — гномы. Как раньше с эльфами и, собственно, троллями.

Повернувшись вполоборота к нелюдям, я отхлебнул «жигуля» и поверх кружки глянул на третьего, который подсел к ним. И этот тоже с желтухой! Все гномы — запойные алкаши, что ли? Или это какой-то семейный вариант гепатита?

Между подозрительными выпивохами тотчас завязалась перепалка — негромкая, но вполне отчетливая даже на фоне кабацкого гомона. Достаточно лишь было напрячь острый слух, чтобы выделить ее в шумовом потоке. Только смысла в этом не обнаружилось. Без всякого удивления я выяснил, что речь гномов, звенящая и рычащая, ровно ничем не напоминает знакомый мне язык.

Старший из коротышек вдруг сполз с высокого табурета, вылез из-за стола и направился в мой уголок. Двое других принялись буравить меня мрачными взглядами. И чего ж ему надо? Надеюсь, не мелочи стрельнуть! А впрочем… Догадываюсь. Наверняка дошли слухи о том, как заезжий лекарь поправил здоровье трактирщику.

Впечатление гном производил несерьезное, так что волноваться было незачем. Приземистый, ростом с двенадцатилетнего ребенка, но гораздо шире в плечах. Оружия не видно — да и кто бы ему разрешил расхаживать с ним по городу? Максимум — нож или кинжал длиной не больше трех ладоней. Таким, конечно, тоже можно убить, но ничего подобного на поясе у него не болталось. Походка забавная — семенит вразвалку.

— Тебе лес уже не сильно поможет, — предупредил я с ходу, не дожидаясь просьб и предложений, едва он приблизился. — Печень совсем плохая, сразу вижу. Толком не вылечить.

— Печень?.. — не понял алкаш-недомерок. — О… Если бы.

Он оперся локтями на столешницу и горячо зашептал:

— Сведи меня с тем, кто создал тебя, гимори. Очень хорошо заплачу тебе.

Голос у него оказался высоким и дребезжащим. Причем на «славянском» гном шпарил едва ли не чище, чем Хаймрик. Я поперхнулся пивом и надсадно закашлялся. Быстро огляделся, не расслышал ли кто-то компрометирующего обращения. Обошлось: четверо мужиков за соседним столом как ни в чем не бывало обсуждали прелести некой то ли девицы, то ли вдовы. Вытер выступившие слезы и ответил почти честно и откровенно:

— Знать не знаю, кто им был и где он сейчас. Должно быть, давно умер. Если был. Я подкидыш, как на свет появился — никто не рассказал. А ты кто такой?

— Имя мое — Гзаз. За мной — воля совета. Никакой угрозы для твоего хозяина — и для тебя. Он нам нужен, тебя за это не накажет, а наградит. Наш народ не забывает друзей, — воодушевленно поведал коротышка.

И одновременно дыхнул на меня ацетоном. Я поморщился и отодвинулся. Предполагался скорее ядреный перегар! Это что ж они такое пьют из своего кувшина⁈

Вообще пахло от незваного пройдохи специфически. Нет, не грязным телом или нестираной одеждой. А так, словно от дряхлого и очень больного старика. И еще примешивались какие-то неуловимые химические нотки. Будто в палате дома престарелых, короче. Или в квартире у бабушкиной подруги.

Удивительно, что речь у гнома бойкая, совсем не заплетается. Хотя выглядит он как забулдыга-мазохист.

— Говорю же, маху дали! Сроду не встречал таких колдунов! — отшил я плюгавого прилипалу. — Иди-ка ты, куда шел. Ну… Сядь, где сидел. Мне тебе сказать нечего. Никаких хозяев не знаю.

Тот засопел, воинственно выставил бороденку, но тут же как-то сдулся. Молча развернулся и поплелся к собратьям. Только сжатые кулаки выдали его негодование. Гномы перебросились несколькими репликами и вскоре покинули заведение — все втроем. Кувшин прихватили с собой.

Дальше я сидел как на иголках, нетерпеливо ерзая. Вкус пива окончательно утратил остатки всякой привлекательности. Где же Хаймрик с Кассимиром? Как гномы столь удачно меня подловили, чтобы поговорить наедине? Про гимори — это просто их догадки или нет? Что за подстава? Что еще им известно?

И главное — зачем им тот, кто умеет лепить из живой плоти всякие ужасы? Во что я опять вляпался? Что делать, если не отстанут?

Когда мои знакомцы таки появились на пороге трактира, я вздохнул с облегчением. Сразу, как поздоровались, выпалил:

— Что про гномов скажете? Один тут подкатил, хотел чего-то. Я не понял. Тоже перепутали с кем-то, видать.

— Мелкие вонючки, но гордые без меры. И злые. — Коренастый Хаймрик покачал головой, глотнул пива и вытер усы ладонью. Грязно ругнуться тоже не забыл. — Не связывайся лучше, могут отомстить. Они богатые, много пакостей устроят. В городе ошиваются уж лет десять как, вынюхивают чего-то… Очень интересуются насчет дольхеклойе. Я им однажды тушку приволок по случаю — все расспрашивали, где его встретил. Живьем добыть просили, я не взялся. Еще говорят, что они с ушастыми знаются. Но их отсюда не гонят — себе дороже. Вроде пока ничего не натворили. Ну, стража за ними приглядывает —