Невеста вождя драконов - Милена Вин Страница 55

ней, вдоль стремительно падающей в глубокий туман воды, и как вспыхнул в его небольших янтарных глазах дикий ужас. Она слышала, как он рычал, словно пытаясь заглушить пронзительный свист ветра; слышала, как рвется пробить ее грудь яростное сердце, и понимала, что Рей не приближается. С каждой секундой он, пожираемый туманом, становился все дальше от нее.

Воздух закончился. С последним глотком внутрь пробралось скребущее болезненное ощущение чего-то неизбежного. Где-то высоко над головой внезапно вспыхнуло яркое драконье пламя и, слившись с горячим синеватым огнем, с молниеносной скоростью поглотило ее сознание.

Глава 42. Между явью и сном

В нос ударили душистые запахи сена, трав и нагретого солнцем дерева. Мика чувствовала их так явственно, что больше не могла находиться на невидимой грани между сном и реальностью. Ловко вынырнув из навязчивого бреда, она распахнула глаза и резко села, вбирая в себя воздух, будто до этого мига была лишена возможности дышать. Хотя, быть может, так оно и было.

Рассеянный взгляд скользнул по небольшой лачуге, налитой светом теплого солнца. Она сидела на узенькой деревянной кровати у стены, повсюду висели вязанки сухих грибов, пучки трав и кореньев, на специально сколоченных из досок полках стояли баночки, опутанные паутиной. На печи грелось молоко и круглая булка хлеба. Домишко выглядело шатким, но тем не менее внутри было уютно, даже несмотря на плотный, сияющий в солнечных лучах слой пыли, осевший на пол и мебель.

Микаэлла не сразу обратила внимание на возню в дальнем конце домика. Спиной к ней, возле небольшого деревянного стола, стоял сгорбленный старик. Он усердно размешивал что-то в миске, изредка выискивал зоркими глазами нужные ингредиенты на столе и подбрасывал в получающуюся жижу круглые ягодки черничного цвета. Девушке он показался смутно знакомым — она помнила эту худую фигурку, облаченную в поношенную холщовую рубаху. Когда старик слегка повернул голову, она заметила надолго запомнившиеся ей забавные усы, переходящие в седую бороду, и длинный орлиный нос.

Странный трепет охватил ее, вынудив сердце подпрыгнуть в груди и забиться громче и чаще. Имя старика само сорвалось с сухих губ:

— Ингви?

Мика не увидела его реакции, он даже не обернулся к ней, но знала отчего-то, что он улыбнулся. От него исходило тепло, которое она чувствовала на расстоянии, и доброта — ни с чем не сравнимая доброта.

— Здравствуй, дитя, — проскрипел старик, и Мика, облегченно выдохнув, поднялась с кровати и нерешительно приблизилась к нему. — Далеко ты забралась в этот раз…

— Так мы все же добрались? — Девушка остановилась рядом, так, чтобы не мешать ему, и немного подалась вперед, пытаясь заглянуть в морщинистое лицо. — Где мой брат, Ингви? А драконы?

— И не сидится же тебе на месте, Микаэлла. Вся в матушку.

Старик поставил миску на стол, выпрямился, прохрустев суставами, и зыркнул на Мику, хитро сощурив узкие серые глазенки.

— Боги следят, но не поймут — выживешь иль нет. — Он покачал головой, чем заставил девушку поджать губы, почувствовать себя так, будто ее отчитывают. — Никто не предвидел такого. Но… — Ингви замолк на миг, нахмурившись и нервно почесав бороду. — Но я рад, что ты все еще жива.

— Ты же тоже один из них, — осмелилась сказать Мика. — Фрейр, бог плодородия и лета… Ты сам солнечный свет, дождь, обильные урожаи и мир. Почему ты до сих пор показываешься мне? Чем я заслужила видеть, разговаривать и стоять рядом с одним из богов?

Казалось, ее слова сильно разгневали старика — он насупился, в серых глазах блеснуло недовольство. Но, глубоко вздохнув, Ингви подавил эти чувства и даже позволил себе улыбнуться.

— Не за твои заслуги я трачу на тебя время. Я лишь забочусь о тебе, как того хотела твоя матушка. В память о ней…

— Вы были знакомы?

Он вдруг погрустнел, чего Мика совсем не ожидала увидеть, поник, но вскоре усмехнулся и погрозил ей длинным худым пальцем.

— Вот же негодница, — голос его был весел, но она по-прежнему видела грусть в его глазах и слабую скорбь. — Вынуждаешь откровенничать с тобой. Больше не смей так делать. Порой тяжелые книги должны оставаться закрытыми и нетронутыми. Не вороши тайны в моей душе… Лучше выпей это, — он подал ей миску, наполненную вязкой густоватой жидкостью. — Это отвар. Он поможет тебе проснуться, избавиться от невидимых оков, что надели на тебя недруги.

— Разве я все еще сплю? — спросила сипло, забрав из высушенных рук Ингви миску.

— Как убитая, — серьезно отчеканил он.

Под строгим взглядом бога она выпила ужасный на вкус отвар и вернула ему миску, морщась и облизывая губы, сохранившие кислый вкус ягод. После этого взгляд Ингви потеплел, но лицо по-прежнему хранило строгость и серьезность.

— А теперь возвращайся. Поспеши, пока не стало поздно. Ты нужна ему сейчас, как нужна вода умирающему под жарким солнцем цветку. — Мужчина взял руку Микаэллы в свою, провел большим пальцем по вязи и, подняв на нее таящие великую мудрость и силу глаза, добавил: — Никому не доверяй, дитя. Никому. Все, что окружает тебя, таит опасность. Даже друзья могут оказаться врагами, самые близкие и любимые… Но ты поймешь… Поймешь, когда можно будет верить. Сердце подскажет, кто искренен с тобой, кто не предаст и защитит. Главное — не позволяй чувствам ослепить тебя. Это тебе мой подарок… Дар, Микаэлла. Видеть, что таится в глубине человеческих душ.

Глава 43. Ярость синего пламени

Слова бога неожиданно потонули в хоре возмущенных голосов. Его лицо растворилось, глаза Мики застелила серая пелена, но быстро спала, освобождая от видения.

Она очнулась в том же домике, на той же самой кровати, но в этот раз не ощутила тепла, не почувствовала спокойствия; вместо него внутри засело тревожное чувство. Дыхание было тяжелым, свистящим: не хватало воздуха, и Мика задыхалась.

Снаружи слышались голоса и ритмичный стук, похоже, создаваемый прикосновением топоров о деревянные щиты. Микаэлла не могла ни с чем спутать этот звук. Когда сквозь гул голосов прорвался болезненный рык, она вскочила с кровати и, кривясь от пронзившей голову боли, выбежала на улицу.

Яркий свет солнца ослепил, она замерла на миг, поднеся к лицу ладонь. Рядом с лачугой, где она очнулась, стояло множество других, накрытых соломой и поросших пышной растительностью, домов. Деревья обступали небольшую деревню и, словно живые,