Ледяное пламя Якова Свердлова - Роман Валериевич Волков Страница 45

Свердлов был очень благодарен своему спасителю — активному и бесстрашному Борису Краевскому. Одним из первых решений Нарымского комитета стало создание в феврале 1912 года работающей по всей обской ссылке глубоко законспирированной организации, специализирующейся на организации регулярных побегов большевиков. Яков говорил, что такие мероприятия должны быть поставлены на поток, так как «длительное пребывание деятельных партийцев вдали от фронта подготовки грядущей революции слишком дорого обходится партии»! (141)

Председателем «Бюро побегов» комитет назначил Бориса Краевского: «У Якова Михайловича зародилась мысль о создании специальной организации по устройству побегов, так как побеги совершались обычно неорганизованно и потому в большинстве случаев были неудачными. По предложению Якова Михайловича я был избран организатором этих побегов как по зимнему, так и по летнему пути. Новая организация помогала бежать многим товарищам. Тогда же мы стали думать о новом побеге Якова Михайловича, но, так как зимняя дорога не была нами еще достаточно проверена, решили отложить его побег до конца лета» (135).

Не напрасно пристав Овсянников был готов идти на компромиссы со ссыльными, опасаясь нового витка эскалации протестного движения. Пять лет подавления инакомыслия завершились с гибелью Столыпина в сентябре 1911 года. Убийство премьера в городском театре Киева на глазах у императора и августейшего семейства было воспринято с плохо скрываемой радостью не только представителями левого сегмента политического спектра, но и монархистами, и радикальными националистами. Деятельный и влиятельный политик утомил всех. Убийца Дмитрий Богров формально действовал в одиночку, но билет в театр был выдан Богрову начальником Киевского охранного отделения Н. Н. Кулябко с санкции киевского губернатора П. Г. Курлова и начальника императорской дворцовой охраны А. И. Спиридовича. А столь расположенные к политическому террору эсеры не торопились в данном случае брать на себя ответственность за акцию члена своей партии: «Смерть же Столыпина произвела очень хорошее впечатление на всех, хотя с. р. сегодня (спустя 8 дней после покушения) официально заявляют, что Богров действовал без санкции какой-либо партийной с. р. организации» (142).

Многие преобразования, начатые Столыпиным, постепенно нивелировались. Поддерживавшаяся им активизация оперативно-агентурной работы полиции, профилактика деятельности политических активистов, неусыпный надзор за лидерами подполья — все это, лишившись вдохновителя, буксовало и начинало тормозить. Дворцовые интриги в конечном итоге перевесили жизненно необходимые для нездорового организма империи реформы. Выдающийся юрист А. Ф. Кони уничижительно высказался тогда по поводу убийства Петра Аркадьевича: «Неоднократно предав Столыпина и поставив его в беззащитное положение по отношению к явным и тайным врагам, „обожаемый монарх“ не нашел возможным быть на похоронах убитого, но зато нашел возможность прекратить дело о попустительстве убийцам» (143).

Тонко чувствующие общественные настроения революционеры видели новые возможности, раскрывающиеся перед ними. Переписка между региональными комитетами нелегальных партий заметно активизировалась. В январе 1912 года в Праге прошла VI конференция РСДРП. Это был подлинный триумф сторонников Ленина, отыгравшихся наконец за унизительный проигрыш меньшевикам двумя годами ранее. Фактически именно в тот момент произошел окончательный раскол единой партии на большевиков и меньшевиков. В ЦК вошли перспективные новички — Григорий Константинович Орджоникидзе по прозвищу Серго и Иосиф Виссарионович Джугашвили, известный как Коба. Партия готовилась к новому революционному подъему, и это был лишь вопрос времени — когда неуклюжие власти подарят революционерам подходящий повод громко заявить о себе.

В конце февраля на приисках Ленского золотопромышленного товарищества вокруг городка Бодайбо началась забастовка рабочих. Формальным поводом стала то ли продажа протухшего мяса, то ли использование поварами мертвечины — мяса павших лошадей, — то ли жульничество приисковых лавочников, всучивших женам рабочих половые органы под видом филейной мякоти.

Через две недели после начала забастовки в ней уже участвовало свыше шести тысяч человек, а список выдвинутых требований насчитывал 18 пунктов. Среди основных — повышение заработной платы, социальные гарантии, уважение человеческого достоинства рабочих. Лидером восставших был 27-летний вятский рабочий и член РСДРП Тимофей Соломин.

Раздосадованные столичные полицейские чины дали команду на силовой разгон забастовщиков (144).

Директор Департамента полиции С. П. Белецкий, назначенный на эту должность тремя месяцами ранее, 30 марта отправил телеграмму начальнику Иркутского губернского жандармского управления: «Предложите непосредственно ротмистру Трещенкову непременно ликвидировать стачечный комитет…» (145) Исполнительный заместитель главы губернской полиции Николай Трещенков приказал взять под стражу десятерых рабочих депутатов с Соломиным во главе. Арест руководителей стачечного комитета на следующий же день вывел на улицы более двух тысяч рабочих. Шествие направилось к приисковому управлению, к протестующим постоянно присоединялись люди. Когда толпа вышла к цепи вооруженных солдат, в ней насчитывалось не менее трех тысяч человек. Жандармский ротмистр Трещенков отдал приказ солдатам открыть огонь на поражение.

Комиссия Государственной думы, которую возглавил малоизвестный тогда адвокат А. Ф. Керенский, отправилась для расследования произошедшей трагедии. Параллельно с думской комиссией работала и правительственная под руководством сенатора С. С. Манухина. И на месте столичные расследователи убеждались в том, что последствия равнодушной жестокости еще долго будут аукаться властям. Понимали это и высшие сибирские чиновники, что отмечал в своих записках Керенский: «Местные власти не мешали нашей работе. Напротив, генерал-губернатор Восточной Сибири Князев относился с симпатией к нашей работе, а иркутский губернатор Бантыш и его чиновник для особых поручений А. Малых оказали нам немалую помощь» (146).

Выводы обеих комиссий были ужасающими. Во время печального события 4 апреля 1912 года от выстрелов воинской части, призванной для содействия гражданской власти, в толпу рабочих пострадало 372 человека, из которых умерло 170 (147). Ротмистра Трещенкова вместе со штабс-капитаном Санжаренко два года продержали под следствием, а в итоге разжаловали в рядовые и отправили служить в пешее ополчение. Но протестное движение было уже не остановить.

Стачка на приисках продолжалась до середины августа, свыше 80 % рабочих уволились, около девяти тысяч человек покинули эти негостеприимные места. В знак солидарности с погибшими рабочими по всей империи больше 300 тысяч человек присоединились к забастовкам, стачкам и митингам. Размах стачечного движения, как отметил Ленин, стал не меньшим, чем в 1905 году.

Разумеется, нарымчане не могли оставаться равнодушными к происходящему у них по соседству. Свердлов и Куйбышев готовились продемонстрировать властям, что социал-демократа можно загнать в ссылку, но нельзя его лишить революционного пыла. Масштабную акцию Нарымский комитет подготовил к Первомаю. На демонстрацию пролетарской солидарности вышло больше двухсот человек — все поголовно ссыльные и немало сочувствующих местных. Местом сбора назначили расположенный неподалеку Колин бор. C раннего утра ссыльные стали готовиться к маевке: прикололи красные банты, договорились пойти на берег Протоки и там отпраздновать 1 Мая. Так как ссыльные всю зиму держались двумя группами: большевики — с одной стороны, меньшевики, эсеры, анархисты и