Ташкент: архитектура советского модернизма, 1955–1991. Справочник-путеводитель - Борис Чухович Страница 3

он недооценивал качество и адаптированность кварталов «Старого города» к ташкентскому климату и культуре узбеков, а сторонники, включая автора, упрекали оппонентов в нежелании покончить с колониальной сегрегацией и создать для махаллинских жителей условия, приличествующие «современной жизни»[12]. В 1952–1954 гг. в городе был разработан новый генплан[13], но при этом городское строительство по-прежнему следовало предвоенным тенденциям: пробитые городские магистрали, такие как улица Навои, площадь Бешагач, улица Шота Руставели и др., постепенно застраивались по периметру элитными жилыми и общественными зданиями, возводимыми по индивидуальным проектам.

Фрагмент улицы Навои. 2-я пол.1940-х

1955–1966: СТРОИТЕЛЬНАЯ РЕФОРМА И НОВЫЕ ПОДХОДЫ В ГОРОДСКОМ ПЛАНИРОВАНИИ

Хрущевская строительная реформа быстро и радикально поменяла цели и способы застройки городов в СССР. Пожалуй, впервые в мировой практике была поставлена — и в целом решена — задача скорейшего обеспечения дешевым индустриальным жильем городского населения страны. Для достижения этой цели строительное производство должно было стать унифицированным и основанным на сборке из заводских элементов, что полностью меняло эстетику зданий. Исторический декор уступил место модернистскому минимализму и новым строительным материалам, таким как бетон, металл и стекло. Те же тенденции касались и общественных зданий: реформа требовала максимального распространения типовых объектов, удешевлявших процесс проектирования, и экономного решения уникальных сооружений, построенных при использовании заводских унифицированных деталей. Это стало основой развития модернистской архитектуры и в Ташкенте.

«Последний день башенной эпопеи». Групповая карикатура на архитекторов Ташкента. 1955

Генплан Ташкента 1967 г.

Новый генплан Ташкента, разрабатываемый с конца 1950-х годов, создавался на системной четырехступенчатой основе. Несколько жилых групп образовывали микрорайон, несколько микрорайонов — жилой район, несколько жилых районов — планировочный район, с подчинением единице каждого уровня унифицированного набора культурных, социальных, бытовых и других объектов и служб. Новыми планировочными районами Ташкента были задуманы Чиланзар, Каракамыш, Юнусабад, Сергели и т. д. В городе начали действовать железобетонные комбинаты, возводившие жилые микрорайоны по лицензионной технологии французского инженера Раймона Камю. Особое значение в этой унифицированной системе имел городской транспорт. Его разработка, включавшая скоростные магистрали и линии метро, стала составной частью генерального плана. Кульминацией этой работы стали два всесоюзных конкурса: на центр Ташкента, который был выделен в особый планировочный район (этот конкурс выиграли архитекторы института Ташгипрогор), и на застройку центральной площади Ташкента (здесь победителями стали бригады Ташгипрогора и московского ЦНИИЭП зрелищных зданий и спортивных сооружений). Идея победившего проекта центра Ташкента заключалась в пробитии пешеходной зеленой эспланады, соединявшей ядра «нового» и «старого» города — сквер Революции и площадь Чорсу. В пространстве эспланады предполагали возвести свободно размещенные в зелени уникальные объекты республиканского и городского культурного и административного назначения.

1966–1991: ОТ ГОРОДА К ГОРОДСКОЙ АГЛОМЕРАЦИИ

Ташкентское землетрясение заставило произвести корректировку генплана, над которой работала команда под руководством Александра Якушева, Юрия Пурецкого и Александра Ванке. Они предложили включить в генеральный план Ташкента элементы городской агломерации с крупными городами-спутниками, такими как Чирчик, Янгиюль и другие[14]. Теперь пробиваемые для транспортной разгрузки центра хордовые скоростные автомагистрали соответствовали основным транзитным потокам между ташкентскими пригородами. Этим была создана основа для формирования «большого Ташкента», объединившего не только промышленные, но и аграрные производства в единую систему.

Карикатура «Даешь старый город!» (на коне — А. Косинский) из стенгазеты Ташгипрогора «Градостроитель». 1977

А. Косинский и др. Калькауз. Торговые ряды. 1974–1978

В начале 1970-х годов ЦК КПУз и Совет министров Узбекистана приняли специальное постановление о сносе махаллей «Старого города» и возведении на их месте многоэтажного жилья[15]. Это ускорило дискуссию о надлежащих принципах строительства новых микрорайонов в черте старого города. Большинство разработок, однако, остались на бумаге[16], а территория исторических махаллей постепенно уменьшалась в размерах, поглощаемая кварталами типовых 4-, 9- и 12-этажных домов. Между тем стала ощутимой градостроительная проблема, которая по сей день не нашла своего решения: одна из основных «хордовых автомагистралей» упиралась в ядро «Старого города», градостроительную ценность которого архитекторы и городские власти к рубежу 1970–1980-х начали остро осознавать.

1960–1970-е годы стали временем наиболее интенсивного проектирования и строительства модернистских зданий. В городе были построены новые музеи, выставочные залы, рестораны, гостиницы, административные сооружения, кинотеатры и театры. В 1977 году была введена в строй первая, а в 1984-м вторая линия метрополитена. Однако с начала 1980-х годов стагнация советской экономики сделала невозможной дальнейшую реализацию масштабных планов. Городское планирование вновь разошлось с реальностью: многочисленные дискуссии, конкурсы и новые урбанистические подходы остались на бумаге, множество объектов были заморожены в середине строительства. Последними советскими мегапроектами стали Институт солнца{49}[17], возведенный в ташкентском пригороде Паркент, и «Октябрьский рынок»{50} (рынок «Чорсу»), предвещавший наступление совершенно иной эпохи в строительстве, экономике и социальной жизни Узбекистана. Этот рубеж ознаменовал собой и уход со сцены идей и принципов советского модернизма.

ОБРАЗЫ МОДЕРНИСТСКОГО ТАШКЕНТА

У модернистского Ташкента много историй: литературных, журналистских, художественных, кинематографических. Эти истории разные, однако у них был общий знаменатель.

Завязка, пришедшаяся на 1960-е годы, была полна амбициозных ожиданий. «Каким он будет в семидесятом? В восьмидесятом? — задавал словно бы риторический вопрос о Ташкенте журналист-шестидесятник. — Вот самый простой и самый точный ответ — шире, выше, красивее, удобнее, радостнее»[18]. Не менее оптимистичными на рубеже 1950–1960-х были и предвкушения главного архитектора города Митхата Булатова: в его грезах Ташкент в ближайшем будущем, а оно тогда рисовалось в конце текущей «семилетки», должен был не только обеспечить каждой семье отдельную квартиру, но и разбить в каждом районе тенистые парки с искусственными озерами, одеть в камень набережные каналов, по берегам выстроить выставочные залы и магазины, а также коренным образом преобразовать транспортную систему. «Новым для нашего города и его огромной территории, — торжественно анонсировал зодчий, — является использование вертолетов. Вскоре будет оборудовано несколько посадочных площадок для этого удобного и весьма перспективного вида воздушного транспорта. Он поможет связать отдельные промышленные районы с центром»[19].

М. Скобелев. Ташкент строится. Иллюстрация из журнала «Мурзилка». 1969

Даже если в 1960-е и возникали дискуссии на темы урбанизма, позиции оппонентов было трудно отличить друг от друга. Это произошло, например, когда группа влиятельных деятелей культуры, настаивавших на необходимости лучшего учета локальных особенностей Ташкента, попыталась оспорить некоторые положения генплана города 1967 года. Деятели культуры провозглашали: «Каким бы мы хотели видеть центр Ташкента? Нам представляется привольно раскинувшийся город-сад с колоритными по-восточному архитектурными ансамблями, с милыми сердцу ташкентцев арыками, живописными фонтанами, тенистыми аллеями, благоухающими цветниками.