Ледяное пламя Якова Свердлова - Роман Валериевич Волков Страница 26

Павел Быков с того момента стал стопроцентным человеком Якова Свердлова. Именно ему поручил глава большевистского правительства организовать операцию по доставке семьи Николая II из Тобольска в Екатеринбург в 1918 году. После этого Павел превратился в один из важнейших рычагов влияния Свердлова в единоличном царстве Троцкого — Красной армии. Быков служил комиссаром Восточного фронта. А вот со смертью покровителя карьера Павла Михайловича потеряла стремительные темпы роста — он крутился при книгоиздательстве, был одним из руководителей второго плана в киноиндустрии. Самая интересная должность Быкова — директор Бюро новизны Комитета по изобретательству при Совнаркоме СССР на протяжении пары-тройки лет.

Широкую же известность он приобрел как автор книги «Последние дни Романовых», вышедшей в 20-е годы. Быков был ознакомлен с материалами следствия Соколова, опубликованными в виде книги «Убийство царской семьи», изданной в 1925 году в Берлине, и получил ответственное партийное задание написать книгу на ту же тему, но с большевистских позиций.

Заявления Я. М. Свердлова прокурору Екатеринбургского окружного суда о разрешении свидания с женой. Как видим, молодая пара ценила каждый час времени, проведенного вместе. 25 февраля 1908 года. Подлинник. Автограф

[РГАСПИ. Ф. 86. Оп. 1. Д. 93. Л. 1–1 об]

Даже в условиях строгого режима Екатеринбургского централа Свердлов подыскивал людей, обучал и переделывал неопытных революционеров, без устали ковал свои собственные кадры. Поэтому Яков обращал особое внимание на новичков, на тех, кто впервые попал в царскую тюрьму. «…Эта группа товарищей особо привлекала внимание Якова Михайловича. Его прихода в камеру мы ждали с нетерпением. Живой, всегда веселый, он одним своим словом умел развеять грустные, тяжелые мысли и вселить бодрость и уверенность. От него мы узнавали последние новости: что происходит в других камерах, кого выпустили на волю, кого вновь арестовали, к нему обращались за советами, делились своими переживаниями. Через него получали книги из тюремной библиотеки, хранившейся в той камере, где он отбывал свой срок» (87).

Как и в любом другом живом коллективе, в камере были не только открытые соперники или последователи, но и скрытые недоброжелатели Якова. Н. А. Чердынцеву было под пятьдесят, в подполье он пришел еще в народовольческие времена, и его революционный стаж перевалил уже на третий десяток лет. Человек взрослый и хорошо образованный — выпускник юрфака Санкт-Петербургского университета, — за лозунгами и громкими словами он прежде всего видел борьбу за лидерство и власть.

Обоих претендентов на главенство Чердынцев оценивал не очень высоко: «В тюрьме процветала откровенно групповщина. Верховодами были Свердлов и Теодорович, которые поддерживали только своих, пусть они даже совершали любую подлость. Поведение этих людей определялось не социалистическими идеалами, а жаждой личной власти, жаждой доминировать в революционном движении. На воле… (эти)… товарищи держат себя так же, как сейчас в тюрьме… Теодорович хулиган форменный, хотя и был членом ЦК РСДРП. По такому типу можно определенно судить, могла ли существовать эта партия в качестве политической силы. „Раз не по-моему, плюю на все и вся! А хорошо ли я делаю, это тоже никого не касается!“ — вот правило, которым он руководствуется. А Свердлов не гнушается вступать в дружеские отношения с отпетыми уголовниками. Шепчется с ними. О чем-то договаривается» (112).

Надо отдать должное проницательности Свердлова. Хотя Николай Алексеевич и не выказывал открытой неприязни, а эти нелестные оценки попали в Государственный архив лишь после его кончины в 1940 году, Свердлов чувствовал, что из этого сокамерника союзника сделать не получится: «Вся эта манера — изображать из себя что-то важное, имеющее силу и волю везде, могущее карать и миловать, — я считаю за признак низости ума и сердца и потому так третирую всех этих людишек» (112). С Чердынцевым Яков сохранял вежливо-холодный нейтралитет и, весьма вероятно, сделал соответствующую пометку в своих дневниках. Ведь несмотря на все регалии и заслуги борца с царским режимом, после Октябрьской революции Николай Алексеевич так и не смог добиться никакого значимого поста, проработав до пенсии журналистом и лектором.

Прочие же сокамерники к идеям и новшествам Якова относились с куда большим энтузиазмом. Практически сразу же после прибытия в Екатеринбургский централ он стал старостой политических заключенных. Теодорович фыркал и игнорировал инициативы нового лидера камеры, но молодежь была преимущественно на стороне Якова. Ведь, помимо чтения и лекций, Свердлов предлагал немало интересного. Так, например, он составил свод правил, названный «конституцией». Эта «конституция» регламентировала порядок общения, помогала поддерживать здоровый режим, отводя каждому занятию определенное время. Особое внимание уделялось такой злободневной проблеме, как борьба с крысами: в каждый день назначали дежурных, которые занимались отловом грызунов.

В Екатеринбургском централе Яков познакомился с книгой «Моя система» создателя современных комплексов гимнастических упражнений Йергена Петера Мюллера. Этот выдающийся датский атлет последовательно добивался чемпионских побед почти во всех, существовавших на тот момент, видах спорта. Всего он завоевал невероятные 127 титулов. И первый же учебник его авторства стал бестселлером не только в Северной Европе, но и в России. Для арестантов оказалось жизненно важным, что разработанная Мюллером система не нуждалась в технических вспомогательных средствах, сложных снарядах, дорогостоящей экипировке и могла быть реализована любым человеком без больших затрат времени. Яков быстро оценил удобство и пользу упражнений датчанина, он стал большим поклонником Мюллеровой гимнастики, таким же пламенным ее пропагандистом, как и социалистических идей. Свердлов вообще был убежден, что в обществе социальной справедливости культ здоровья и физического самосовершенствования будет занимать заметное место — собственно, что и произошло на первых же годах советской власти.

Надо понимать, что условия содержания арестантов в Екатеринбургском централе были далеки от идеальной среды для тренировок, рекомендуемой Мюллером. Камера была переполнена, еды не хватало, об элементарных удобствах не стоило и мечтать. Уже упоминавшийся приятель Свердлова Александр Митрофанов детально описывал тонкости тюремного быта: «Нечеловечески ужасные условия сидения в тюрьме, в плену у нагло торжествовавшего победителя — самодержавия, когда приходилось пить чай десяти человекам с одним куском сахара и делиться одной козьей ножкой чуть не всей камере в 30 человек, когда из-за стен тюрьмы то и дело получались вести о чудовищных провокациях, а на заднем дворе тюрьмы почти каждую неделю кого-нибудь вешали или убивали, естественно, создавали и у малодушных такой упадок и отчаяние, что люди начинали опускаться, ссориться между собой, нервничать. Только Яков Михайлович всегда, даже в пустяках, оказывался на