Восемь Драконов и Серебряная Змея - Yevhen Chepurnyy Страница 21

— Поможешь с чем, Шэчи? — непонимающе спросила она. — Мне нетрудно снять верхнюю одежду.

— Конечно, — ответил он, расстёгивая ремешки ее стреляющего наруча. — Но мне будет в радость эта мелочь.

— Ну хорошо, — с сомнением в голосе сказала Му Ваньцин. Тем временем, юноша избавил ее от плаща, и, огладив стройную талию девушки, взялся за застежки пояса ее халата.

— П-подожди, — запинаясь, попросила она. — Я… мне не нужно снимать больше.

— Да? — настала очередь Инь Шэчи смотреть на собеседницу с непониманием. — Мы ведь согласились стать мужем и женой. Ты не хочешь скрепить наш союз брачной ночью?

— Ну… это… хорошо, — обречённым тоном ответила Му Ваньцин. — Продолжай, муж мой, — ее неловкость и стеснение было трудно не заметить, но Шэчи, вновь ослепленному желанием, это успешно удалось.

Вернувшись к ее поясу, он, горя нетерпением, коснулся губ Ваньцин своими, и остановился, непонимающе хмурясь. Девушка чуть дрожала, напряжённая, словно туго натянутая струна; ее губы были плотно сжаты, а глаза — закрыты. Попытавшись обнять Ваньцин, Инь Шэчи почувствовал, как усилилась ее дрожь, и как она сжалась, словно пытаясь отодвинуться от кольца его рук. Юноша долго, протяжно, и горестно вздохнул, отпуская девушку.

Ему были понятны ее напряжение и боязнь. Пусть Му Ваньцин и назвалась его женой, она, как и любая приличная дева, не могла лечь с едва знакомым мужчиной. Они знали друг друга слишком мало, пусть между ними и зародилась искренняя симпатия, смешанная с взаимным влечением. Инь Шэчи вновь тяжело вздохнул, стараясь успокоить мысли, и умерить горящее в нем желание.

— Что-то не так, Шэчи? — тихонько спросила Ваньцин, подняв на него робкий взгляд. — Мне нужно что-то сделать? Просто скажи, что, — она вновь смутилась, глядя в сторону.

— Тебе нужно лечь спать, ни о чем не беспокоясь, — решительно ответил юноша. — Нам незачем спешить с брачной ночью. Сегодня, я буду спать на полу, — взяв с кровати одеяло и изголовье, он отнес их в наиболее чистый угол комнаты.

— Может, лучше ляжешь на постели? — спросила заметно приободрившаяся девушка. — Ты ведь ранен.

— Нет, Ваньцин, — твердо ответил Инь Шэчи. — Ляг я рядом с тобой, и желание не даст мне заснуть. А сгонять тебя с кровати я не стану, даже если буду изрублен на куски.

* * *

— Вставай, жена моя, — весело произнес Инь Шэчи, легонько сжимая ладонь девушки. Та открыла заспанные глаза, медленно нашедшие взглядом его лицо.

— Ты… уже встал, Шэчи? — сонно пробормотала она, и в карих озёрах ее очей мелькнула тень волнения.

— Ты не смог заснуть? — продолжила она расспросы, чётче и громче. — Или тебя беспокоит рана? Мне снова заварить для тебя лекарство?

— Я отлично выспался, — безмятежно ответил юноша, — а рана исцелилась за ночь. Даже шрама не осталось. Смотри, — он раздвинул халат на груди. Му Ваньцин покраснела, но не отвела глаз.

— А ещё, я уже приказал хозяину гостиницы подать нашу утреннюю пищу, — довольно продолжил Шэчи. — Цзянъян — замечательный город, хоть с моим родным Ваньчэном его и не сравнить. Но все же, местные повара искусны и знающи. Ты когда-нибудь пробовала танъюань, приготовленный с цветами османтуса? А сладости из гороховой муки и сушеной хурмы? Как насчет местных «холодных пирожных»?

— Я и не слыхала обо всех этих вещах, — пожала плечами девушка. — Учитель не любила сладкое, кроме, разве что, свежих фруктов, и не кормила меня им.

— Тогда, это утро станет для тебя новым, и, надеюсь, приятным опытом, — воодушевленно улыбнулся Инь Шэчи.

* * *

— Слишком сладко. А у этого растения странный привкус, — скривившись, Му Ваньцин отодвинула мисочку, в которой плавали мучные шарики и мелкие желтые лепестки цветов. Оглядев широкий стол, уставленный превеликим разнообразием блюд, она с сомнением во взоре подцепила палочками оранжевый квадратик, лежавший на одной из тарелок в компании своих близнецов, и осторожно куснула самый его краешек.

— Я словно ем жир, — с каменным лицом произнесла она, откладывая надкусанную сладость. Следующее пирожное, плоское, круглое, и влажное, она и вовсе оставила без отзыва, стараясь не кривиться.

— Что же ты не ешь, муж мой? — спросила она с преувеличенным радушием. — Неужто ты ждешь, что я сама справлюсь со всем этим изобилием?

— Я уже попробовал всего понемногу, — ответил Инь Шэчи, с улыбкой наблюдавший за подругой. — И жду от тебя того же самого. Не может быть, чтобы тебе не понравилась ни одна из местных сладостей, — девушка, не глядя, ухватила очередное лакомство с ближайшей тарелки, откусила кусочек, и расплылась в притворной улыбке.

— Очень, очень хорошо, — произнесла она насквозь фальшивым тоном. Шэчи недовольно покачал головой.

— Не притворяйся, жена моя, — с преувеличенной строгостью сказал он. — Чем тебе не угодила выпечка с жужубами и миндалем?

— Крошками, — с обреченным вздохом ответила Ваньцин. — Их слишком много, они слишком сухие, и одна из них уже проникла под мой халат, — она неловко почесалась. — Может, хватит? Давай лучше поищем моего учителя. На рыночной площади могут что-то знать, — протянула она просящим тоном.

— Тебе осталось попробовать какой-то десяток блюд, — непреклонно ответил юноша. — Что, если одно из них откроет тебе глаза на все великолепие сладких закусок? По-моему, ради такого стоит выдержать еще немного, — тяжело вздохнув, девушка взяла с небольшого блюдца зеленый и мягкий кружочек очередного пирожного, и, болезненно сощурившись, попробовала.

* * *

— Все! — воскликнула Му Ваньцин, от избытка чувств вскинув руки. — Я съела по чуть-чуть от каждого из этих ужасных… э-э-э, то есть, необычных блюд! Теперь-то я свободна, муж мой? — она обратила на Инь Шэчи торжествующий взгляд, и несколько стушевалась — юноша смотрел на нее с грустной задумчивостью.

— Неужели ты совсем не любишь сладости, Ваньцин? — печально спросил он. — Ничего, что местные лакомства не пришлись тебе по вкусу, но разве нет ни одной сладкой закуски, которая бы тебе нравилась? Вправду