Бремя власти II - Иван Ладыгин Страница 20

Я зашагал прочь, чувствуя, как адреналин потихоньку отступает, сменяясь свинцовой усталостью. Зато настроение поднялось… Хоть на трон садись! В голове раздался фыркающий смех Николая.

— Признайся, старик! Ты все-таки в нее влюбился! В эту ледяную чертовку с ядом в ридикюле! Я видел, как ты на нее смотрел! Как юнец!

— Заткнись, сопляк, — мысленно огрызнулся я, но беззлобно. — Это называется стратегическое взаимодействие. И публичная демонстрация привязанности. А смотреть… так на красивое всегда приятно смотреть. Даже если оно ядовитое.

Николай залился смехом, и я невольно улыбнулся в ответ. Черт бы побрал этот недосып и веселящегося призрака!

Аудитория Артемия Сергеевича встретила меня густым и забористым храпом. Сам теоретик магии сидел за столом, склонив голову над раскрытым фолиантом с замысловатыми диаграммами потоков Эфира. Он храпел, как заправский мельник. Это было странно…

Я прикрыл дверь и включил Внутреннее Зрение. И сразу увидел тонкую, почти невидимую паутину магических нитей, обволакивающую голову Артемия Сергеевича. Над ним висело заклинание сонливости. Искусное. Явно, не его уровня.

— Рад вас видеть, ваше высочество! — раздался сухой голос сзади.

Я спокойно обернулся. Юрий Викторович стоял в дальнем темном углу, безупречный, как всегда. Его ледяные глаза скользнули по спящему Артемию, по мне, и в них мелькнуло что-то вроде… усталого раздражения? Он приблизился ко мне и, щелкнув пальцами, бесшумно закрыл дверь на замок. Воздух вокруг нас сгустился, стал вязким: магистр подсуетился и повесил над нами звуконепроницаемый барьер. Потом он указал на стул мне и сам сел напротив, отодвинув спящего теоретика в сторону.

— Ваше высочество, — начал он без предисловий. Его голос лился могучей волной, но каждый звук сверкал, как удар молотка по наковальне. — Позвольте выразить… обеспокоенность. Рисковать жизнью единственного наследника престола, пусть и несовершеннолетнего и пока не обремененного потомством… это верх легкомыслия! Драки с пьяными охотниками в тавернах? Ночные вылазки в криминальные притоны с последующими перестрелками? Вы понимаете, какие волны это поднимает в определенных кругах? И какие выводы могут быть сделаны?

Он знал. Он, конечно, всё знал. Его сеть покрывала всю империю. Я встретил его взгляд без тени смущения.

— Выводы, Юрий Викторович, делают те, кто боится. Я же действую. Верные люди не растут на дворцовых клумбах меж роз и астр. Их ищут там, где пахнет потом, кровью и реальностью. Там, где понятия «долг» и «честь» еще что-то значат. А не в салонах, где истина измеряется толщиной кошелька и близостью к регентше.

Рябоволов медленно кивнул без тени возражения. Он просто принял к сведению. Чертов беспристрастный аналитик!

— Недоверие к дворянским группировкам… мне понятно. Ко мне — тоже. Все это вполне рационально. — он сложил пальцы домиком. — Однако ресурсы Тайного Отдела могли бы облегчить ваш… поиск. Компромат есть на всех. На Меньшикову. На Верейского. Даже на крымского любителя темных экспериментов. Информация — ведь тоже оружие. И очень эффективное, знаете ли…

Искушение было велико. Получить рычаги давления на всех этих змеев… Но я покачал головой.

— Благодарю, Юрий Викторович. Но я не хочу быть обязанным. Особенно Тайному Отделу. Долги такого рода… имеют свойство обрастать крючками. Власть нужно брать самому. Ярко. Эффектно. Демонстративно. Чтобы все сословия — от черни до князей — увидели и поняли, кто теперь здесь хозяин. С помощью переворота, если вам так угодно. Но маленького. И красивого.

В глазах Рябоволова мелькнула искорка уважения.

— Амбициозно. — констатировал он сухо. — И рискованно вдвойне… Хорошо. — Он поднялся. — Я не буду вам мешать. Пока. Но слежка будет усилена. И… — он сделал паузу. — для вашей новой… уличной инициативы. Я имею в виду клан… Полагаю, вам пригодится человек с опытом. И связями. Орловская Валерия! Идеальный кандидат!

Я фыркнул:

— Та самая, что вчера мечтала отправить меня к праотцам на дуэли? Отличный выбор. Ничего не скажешь! Только пусть сначала сменит серебряную пулю на медную. А то вдруг ее опять соблазнит идея прикончить меня во имя империи?

— Этот вопрос решим, — Рябоволов почти незаметно улыбнулся. — Она будет полезной. И под контролем. Я гарантирую… Спокойного обучения, ваше высочество.

Он щелкнул пальцами. Звуковой барьер рассеялся. Он вышел так же бесшумно, как и появился. Я взглянул на Артемия Сергеевича. Он крякнул, протер глаза и уставился на меня с туповатым удивлением.

— Ваше высочество? Я… я, кажется, задремал? Где мы остановились?

— На том, Артемий Сергеевич, — сказал я строго, поднимаясь, — что сон — вещь полезная, но на рабочем месте — непозволительная роскошь! Вы проспали весь урок. Как вам не стыдно? Подумайте над своим поведением!

Я вышел, оставив его ворочаться в чувстве вины и недопонимания.

Но дорогу к покоям мне преградила Анна. Она стояла посреди коридора, как разгневанная нимфа рассвета… Ее глаза горели холодным огнем.

— Пройдемся? — бросила она сквозь зубы, кивнув в сторону ниши с колонной, подальше от ушей гвардейцев.

Мы отошли. Она вплотную придвинулась, запах лаванды и гнева ударил в нос.

— Как? — прошипела она, и в этом шипении был весь ее яд. — Какого черта мы оба живы? Что ты сделал? Что я сделала⁈

Я посмотрел на ее перекошенное злобой и страхом лицо, на дрожащие губы, и старая усмешка сама собой наползла на мои губы.

— Сила любви, Анна… — прошептал я пафосно, нарочито сладко. — Она спасла нас. Твоя любовь ко мне не дала яду убить меня до конца. А мой поцелуй… — я наклонился чуть ближе, видя, как она напряглась, — он передал тебе частичку этой силы. Навек скрепив наши сердца и души в единое целое! Это была магия. Самая сильная в мире!

Ее глаза округлились от невыразимой ярости.

— Ты… мерзкий… лжец! — она занесла руку для пощечины. Быстро. Резко. По-кошачьи.

Я поймал ее запястье на излете. Легко. Сила, пусть и подорванная, все же еще была со мной. И прежде чем она успела вырваться или крикнуть, я притянул ее к себе и поцеловал. Не как вчера, а в порыве страсти и отчаяния. Твердо. Властно. Демонстративно. Именно в тот момент, когда из боковой галереи высыпала целая стайка придворных дам, направлявшихся в сад.

Анна отшатнулась, как от удара током. Её лицо пылало, губы дрожали, в глазах царили бешенство и паническое унижение. Она пыталась что-то сказать, вырваться, но…

— Ах! Боже мой!