Зеленые святки - Иоасаф Арианович Любич-Кошуров Страница 2
Тут можно читать бесплатно Зеленые святки - Иоасаф Арианович Любич-Кошуров. Жанр: Разная литература / Прочее. Так же Вы можете читать полную версию (весь текст) онлайн без регистрации и SMS на сайте 500book.ru или прочесть краткое содержание, предисловие (аннотацию), описание и ознакомиться с отзывами (комментариями) о произведении.
- Категория: Разная литература / Прочее
- Автор: Иоасаф Арианович Любич-Кошуров
- Страниц: 9
- Добавлено: 2025-11-18 09:01:23
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних просмотр данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕН! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту pbn.book@yandex.ru для удаления материала
Зеленые святки - Иоасаф Арианович Любич-Кошуров краткое содержание
Прочтите описание перед тем, как прочитать онлайн книгу «Зеленые святки - Иоасаф Арианович Любич-Кошуров» бесплатно полную версию:Из украинских сказаний.
(Записано со слов лирника)
Зеленые святки - Иоасаф Арианович Любич-Кошуров читать онлайн бесплатно
Зеленые святки - Иоасаф Арианович Любич-Кошуров - читать книгу онлайн бесплатно, автор Иоасаф Арианович Любич-Кошуров
весь огород -- никого нет. Знаете, сами, какой он был человек, а что же вы думаете, поглядит, поглядит кругом -- никого нет -- трусость взяла... Да... А плачет, плачет, знаете, так плачет -- сердце -- тихо -- тихо и жалобно -- будто кто далеко -- далеко играет на сопелке, жалобную песню, и не разберешь -- сопелка ли это, или так знаете, как иногда напевают без слов, или кто тоскует... А тихо-тихо; с попова огорода с бугорка пруд хорошо виден: месяц дрожит, на воде, гуси белеются на берегу; камыши будто живут, будто дышат в месячном свете, дрожат, переливаются. Стоял, стоял Борода -- нет не человек это плачет -- такая мысль пришла... И такая тоска на него напала -- стоит, слушает... Господи, Господи, будто это сама ночь плачет: камыши, который в небе и который в воде и вода светлая и темная -- которая на месяце и которая в тени... Потому что, если человек плачет, так он плачет, как ему положено Богом, а тут был плач, как музыка... И будто плач был от того, что месяц дрожал в воде, и вода рябила от месяца, и камыши дрожали все равно, как дрожат струны... Никогда не плакал Борода, а тут, знаете, не то чтобы заплакал, а будто у него у самого в душе и в сердце что-то задрожало, заныло и затосковало... Вышел он на улицу: и сам не помнит, как вышел. Пусто на улице. Тогда еще церковь старая была, деревянная, низенькая с пристройками, вся белая -- крашеная; тень лежит под карнизами на белом, темная-темная, только стенки белеют, а в углах, где пристройки -- тоже тень; ограда белеет, шары над воротами на вереях. Тополи около колокольни переливаются -- и недвижны листья, а будто шевелятся, будто уснули, да разбудил их месяц... И шевелятся, а шума нет. Прошел он мимо церкви и мимо попова дома, вышел на мост; месяц блестит в воде; на другом берегу -- выгон, колоки, орепьи по всему выгону, а дальше поле... Повернул к пруду; тут, знаете, ракитки росли густые-прегустые; выбрался из ракиток: и тут прямо как на ладони весь пруд... широкий разлился; с берега тень лежит на воде от камышей и от ракиток, и камыши -- темные, как стена, а какие камыши дальше от берега, прямо в воде, -- от месяца снизу будто синее, а с верху как в серебре. Осока, купавки по всему пруду, и на всем искры от месяца -- синие, темно-зеленые, серебряные; и по воде тоже то там, то тут загораются искры и переливаются в разные цвета... Остановился Борода, затаил дух, слушает... Тихо все. Вдруг, -- опять!.. Плачет кто-то -- да и все!.. Стал приглядываться. -- Может это за прудом, -- думает; присел это, глянул по пруду вдоль по воде; блестят по воде купавки; рыба где нырнет, тихо без плеска; загорится круг на месяце, расплывется и погаснет... А вода синяя -- синяя, почти темная; берег на той стороне белеет, и на белом темные пятна -- где песок травой пророс. Огороды тогда за прудом были, копоня, ракитки росли; туман, это, между ракитками, как дым: роса садится. Плетни вдоль огородов чуть-чуть виднеются и по плетням тоже туман, только пореже -- будто плетни не пускают его наружу с огородов. Послушал, послушал -- нет, не за прудом это плачет. Опять глянул по пруду -- туда, сюда; глядь, Господи Боже ты мой, даже замер весь: камыши, это, осока, листья от купавок широкие, темные, и сидит, знаете, на листьях, русалочка, маленькая, маленькая, голубенькая. А волосы зеленые. Ясно видна на месяце, мокрая вся; с волос капли падают, блестят. Сидит и плачет. Стал больше приглядываться -- видит кругом лягушки из воды высунулись, а одна самая большая лягушка, толстая этакая, все равно как огурец, вылезла тоже на листья, сидит против, глазами моргает. Поморгает, поморгает и сейчас нагнет лапой камыш и утрет глаза -- плачет тоже. Они знаете, лягушки -- лягушки, а понимают. Говорят, они умные. Да. А может они и ничего не понимали, да разжалобились на русалку... А может и так было: может эти лягушки были из русалок, потому-то русалка, как она провинится в чем-нибудь -- так ее сейчас, дед у них такой есть, который с за ними смотрит) так сейчас ее этот дед (он хоть добрый, а все-таки закон -- нельзя) сейчас: -- Поди сюда, Оксанка, или Маришка, разве так можно... А? Все равно, как, скажем, учитель в школе. Сейчас возьмет и либо лягушкой сделает, либо мышью, либо кошкой. Вот тебе и Оксанка! Такой уж у них устав. Может, эти лягушки тоже были русалки, ну и конечно жалко своей сестры. Раздумал, раздумал это Борода, дернул себя за вихор: -- Эх, -- думает, скверно дело. Нехорошо. Однако, думает, а сердце ноет -- ноет, даром что колдун... Поглядит, поглядит на русалку -- жалко: плачет, так, знаете, плачет... Многие из ихней сестры тоже есть такие, что сами вроде того что: "ах, какая я несчастная", а у самой на уме... сейчас подплывет и защекочет. Ну, да оно знаете, и Борода не дурак был -- сразу видит: нет не похоже на то. Да, а нужно вам сказать: пруд этот (он теперь Кореневых) и тогда тоже был Коренев; только тогда теперешние Коренята вот этакие были, совсем маленькие, а заправлял всем на мельнице Корень -- старик. Ну и как, конечно, колдун он тоже был не хуже Бороды (тогда, знаете, колдунов этих было страсть) были они с Бородой, не дай Господи, -- ни Борода ему, ни он Бороде -- никакой уступки не было. Бывало сойдутся за пахотой в поле -- сейчас, говорят, Борода запряжет в соху какой сук покорявей и пошел пахать. А Корень еще лучше, -- возьмет на зло сядет, сам обедает, а соха сама собой пашет. Паши, говорит, -- и пашет. Что с ним поделаешь? И бывало тоже поругаются: -- А можешь ли ты гром заговаривать? -- А ты можешь ли ночь на день обратить? Ну и там мало-ли что? У всякого свое, всякий свое знает. Одним словом, искусники были. Да дело не об том; это так, между прочим. "Главное теперь -- подумает, подумает Борода -- а ну как, думает, это Корень ее заговорит, -- русалку, -- что, она по ночам пруд сторожила?" Н-да -- штука. Не то, чтоб он боялся Кореня, а так, знаете, не хорошо в чужом хозяйстве распоряжаться. Однако, -- "эх" -- думает (жалко ведь все-таки) --
Вы автор?
Жалоба
Жалоба
Все книги на сайте размещаются его пользователями. Приносим свои глубочайшие извинения, если Ваша книга была опубликована без Вашего на то согласия.
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Похожие онлайн книги
Комментарии / Отзывы
Написать
Ничего не найдено.