Пунш желаний - Микаэль Андреас Гельмут Энде Страница 17

— Ты небось, как всегда, преувеличиваешь, тетя Тира, — возразил Заморочит, правда, без особой уверенности. — Я тоже не переношу звона колоколов, у меня тут же начинается изжога, но все равно ты меня не убедишь, что один-единственный удар колокола может уничтожить колдовское могущество такого всесильного напитка!

— Не колдовское могущество, — яростно фыркнула она, — а обратное действие! Тогда наши ложные пожелания обретут значение правды, понятно? Тогда все, что мы загадаем, сбудется буквально слово в слово!

— Минутку, — заволновался колдун, — Что это значит?

— А это значит, что надо обязательно приготовить пунш до полуночи, и как можно раньше. Я должна выпить его до дна и загадать все желания прежде, чем раздастся первый удар колокола. Если хотя бы капля не будет допита, все пойдет вкривь и вкось, все рухнет! Представь себе, что тогда получится: все мои такие добрые пожелания, как те, о которых я тебе уже говорила, не превратятся в свою противоположность, а исполнятся совершенно буквально.

— Чудовищно! — простонал Заморочит. — Безобразно! Отвратительно! Подумать жутко!

— Ну вот, ты и сам видишь, — подтвердила тетя. — Но если мы поспешим, все будет хорошо.

— Хорошо? — растерянно переспросил Заморочит. — А что это значит — «хорошо»?

— Ну я, конечно, имею в виду «плохо», — успокоила она его. — Хорошо для нас, но на самом деле для всего мира — плохо. Так плохо, как только мы можем пожелать.

— Великолепно! Замечательно! Чудесно! — воскликнул Заморочит. — Грандиозно! Баснословно! Превосходно! Сказочно! Упоительно!

— Вот видишь, мой мальчик, — заметила Тирания и похлопала его подбадривающе по коленке, — а потому давай-ка не тяни!

Но, видя, что племянник все еще пялится на нее в нерешительности, она снова стала вытаскивать пачку за пачкой купюры из своей сумочки-сейфа и складывать их перед ним в кучу — так она нагромоздила целую гору у него перед глазами.

— Может быть, это поможет твоему хромому разуму встать на ноги. Вот тебе двадцать тысяч, пятьдесят, восемьдесят, сто тысяч!.. Это действительно мое последнее слово. Отправляйся-ка, наконец, и тащи сюда свою часть свитка! Быстро! Бегом! А то я, пожалуй, еще передумаю.

Но Заморочит не двигался с места.

Он не был абсолютно уверен, что тетка не приведет в исполнение свою угрозу, и хотя понимал, что своим последним блефом ставит все на карту, решил, однако, рискнуть. С каменным лицом он произнес:

— Держи свои деньги при себе, Тирания, Тиранечка. Мне они ни к чему, черт с ними.

Теперь ведьму прорвало — нервы у нее сдали. Пыхтя и кряхтя, она стала швырять ему в лицо купюры, пачку за пачкой, и вне себя выкрикивала:

— Вот, и вот, и вот… Что я могу тебе еще предложить? Сколько ты требуешь, ты, гиена? Миллион? Три? Пять? Десять?

Она разворошила гору бумажных денег и как безумная бросала их вверх, раскидывала по лаборатории, бумажки падали вниз, словно снег.

Наконец она в изнеможении упала на стул и запричитала, еле переводя дыхание:

— Что только с тобой, Вельзевульчик, случилось? Раньше ты был так жаден до денег, и вообще был таким милым, послушным мальчиком. Почему ты так изменился?

— Ничего не поможет, Тира, — возразил он. — Или ты отдаешь мне свою часть пергамента, или наконец открыто признаешься, почему тебе так нужен мой кусок.

— Кому? Мне? — спросила она слабым голосом, сделав последнюю попытку представиться простушкой, — Но почему же? Что ты? Да на что он мне так уж нужен? Просто предновогодняя шутка, развлечение…

— От такой шутки вовсе и не смешно, — холодно сказал Заморочит. — У нас с тобой слишком разное чувство юмора, дражайшая тетя. Давай-ка лучше позабудем всю эту чушь, вычеркнем и забудем! Не хочешь ли чайку? Налить чашечку с ядом?

Но вместо того чтобы поблагодарить за это вежливое предложение, Тирания пришла в бешенство. Она пожелтела под поросяче-розовой косметикой и издала нечленораздельный крик, прозвучавший как сигнал буя-ревуна, а потом подпрыгнула и затопала ногами, как капризный, разбушевавшийся ребенок.

Но ведь всем известно, что такие вспышки ярости у ведьм и колдунов имеют совсем другие последствия, чем у капризных детей. Громовым треском раскололся вдруг пол, из дыры вырвались пламя и дым, и колоссальный рдеющий верблюд высунул из нее голову на длинной змеевидной шее. Он раскрыл сопливый рот на тайного советника колдовских наук.

Но на него это, казалось, не произвело ни малейшего впечатления.

— Очень прошу тебя, тетенька, — сказал он усталым голосом, — не порть мне каменный пол и барабанные перепонки.

Тирания сделала верблюду знак исчезнуть, пол сомкнулся, не осталось даже и следа, и тут ведьма ошарашила вдруг колдуна.

Она заплакала.

То есть, конечно, она просто делала вид, что плачет, потому что ведьмы, разумеется, вообще не могут проливать настоящие слезы. То и дело она морщила лицо, похожее на высохший лимон, прикладывала к глазам свой кружевной платочек и повизгивала, всхлипывала, хныкала, стонала:

— Ах, Вульчик, ты злой, злой мальчик! Почему ты меня всегда так огорчаешь? Ты ведь знаешь, какая я нервная.

Заморочит глядел на нее с отвращением.

— Огорчительно, — только и сказал он. — Право же, весьма неприятно.

Она попробовала издать еще несколько рыданий и всхлипов, но потом махнула на это рукой и заявила срывающимся голосом:

— Ну ладно, признаюсь, я всецело в твоих руках, и ты бесстыдно этим пользуешься. Но что поделаешь, я все равно пропала так или иначе. Сегодня у меня был адский чиновник, известный Проклятой Личина, по поручению моего благодетеля, адского министра финансов Мамоны. Он предупредил меня, что в последнюю ночь в конце года я персонально буду наказана. И только по твоей вине, Вельзевул Заморочит! Я села в лужу, потому что поручения, которые тебе дала, ты до сих пор не выполнил. По этой же причине я тоже все просрочила и не смогла натворить столько зла и бед, сколько должна была устроить согласно договору. Поэтому Глубочайшие Круги там, внизу, полны ко мне претензий. Они меня призывают к ответу! И случилось это оттого, что я из родственной любви финансировала моего ни на что не способного, ленивого племянника! И если у тебя есть хоть капля сознания своей вины, тогда ты сию же минуту отдашь мне свою часть рецепта, чтобы я смогла