Кавказский отчим. Девочка монстра - Ульяна Соболева Страница 7

Ветка под ногой с треском ломается, и я падаю последние два метра. Больно ударяюсь коленом о землю, но кости целы.

Встаю, отряхиваюсь. Оглядываюсь по сторонам — вроде никто не видел.

Бегу к забору, ищу место, где можно перелезть. Три метра высотой, колючая проволока сверху, но я найду способ. Должна найти.

В дальнем углу сада забор чуть ниже — здесь его подмыло дождями. Подтаскиваю садовую скамейку, взбираюсь на неё. Осторожно перекидываю через колючую проволоку куртку, чтобы не порезаться.

Перелезаю. Куртка цепляется за проволоку, рвётся, но я на свободе.

Свобода пахнет весенним воздухом и возможностями. Пахнет жизнью без правил и запретов.

Бегу по просёлочной дороге к трассе. До автовокзала километров пятнадцать, но я доберусь. Поймаю попутку или пройду пешком.

Главное — подальше от него. Подальше от его холодных глаз и презрительного тона. Подальше от собственных глупых фантазий о том, что между нами может что-то быть.

Через полчаса добираюсь до трассы. Встаю у обочины, голосую проезжающим машинам. Первые две проезжают мимо, третья — грузовик — тормозит.

— Куда едешь, красавица? — спрашивает водитель, мужчина лет пятидесяти с похотливым взглядом.

— В город, — отвечаю я.

— Садись. За компанию довезу.

Что-то в его тоне мне не нравится, но выбора нет. Сажусь в кабину, стараюсь сесть ближе к двери.

Грузовик трогается с места. Водитель то и дело бросает на меня взгляды, облизывает губы.

— Молоденькая какая, — говорит он, кладя руку мне на колено. — Сколько лет-то?

— Уберите руку, — холодно говорю я.

— Не капризничай. За проезд надо расплачиваться.

Его рука скользит выше, к бедру. Я отталкиваю её, но он хватает мою руку, сжимает больно.

— Не дури, девочка. Ещё понравится.

Паника накрывает меня волной. Я рвусь к двери, но грузовик едет по трассе на скорости, выпрыгнуть — значит разбиться.

— Отпустите меня! — кричу я.

— Куда торопишься? Найдём тихое местечко, проведём время…

И тут сзади раздаётся рёв мотора. В зеркале вижу чёрный внедорожник, который несётся по трассе на бешеной скорости.

Сердце замирает. Я знаю эту машину.

Камран.

Внедорожник подрезает грузовик, заставляя водителя резко тормозить. Грузовик останавливается на обочине.

Из внедорожника выходит Камран. Лицо каменное, глаза горят такой яростью, что я невольно сжимаюсь в кресле.

Он подходит к кабине грузовика, открывает дверь со стороны водителя.

— Выходи, — говорит он тихо.

— Слушай, мужик, мы тут…

— Выходи, — повторяет Камран, и в его голосе звучит такая угроза, что водитель бледнеет.

Водитель выбирается из кабины. Камран хватает его за грудки, прижимает к боку грузовика.

— Ты её трогал? — спрашивает он.

— Нет, я просто…

— Ты её трогал?

— Да не трогал я никого!

Камран смотрит на меня.

— Он тебя трогал?

— Да, — шепчу я.

Лицо Камрана становится ещё жёстче. Он разворачивается к водителю, бьёт его кулаком в лицо. Мужчина падает, кровь течёт из носа.

— Следующий раз, когда решишь приставать к девочкам, подумай дважды, — говорит Камран холодно.

Поворачивается ко мне.

— Выходи.

Выбираюсь из кабины на дрожащих ногах. Камран хватает меня за запястье, тащит к своей машине.

— Садись, — приказывает он, открывая дверь.

— Камран, я…

— Садись!

Его крик заставляет меня вздрогнуть. Сажусь в машину, пристёгиваюсь дрожащими руками.

Камран садится за руль, заводит двигатель. Его лицо как маска, но я вижу, как играют мышцы на его челюсти.

Мы едем в молчании. Воздух в машине густой, тяжёлый. Я боюсь пошевелиться, боюсь дышать.

— Почему? — наконец спрашивает он.

— Что почему?

— Почему сбежала?

— Потому что не могу больше там жить.

— Не можешь жить в доме с едой, тёплой постелью и крышей над головой?

— Не могу жить в клетке.

— Это не клетка. Это безопасность.

— Для кого безопасность? Для меня или для вас?

Он резко поворачивается ко мне.

— Что ты имеешь в виду?

— Вы боитесь того, что чувствуете ко мне. Поэтому держите меня взаперти.

— Я ничего к тебе не чувствую.

— Лжёте.

— Не лгу.

— Тогда почему так быстро меня нашли? Почему бросили все дела и помчались искать?

Он молчит, сжав руль до белых костяшек.

— Потому что дал слово твоей матери, — наконец говорит он.

— Только поэтому?

— Только поэтому.

Но я не верю ему. Видела, как он смотрел на водителя грузовика. Видела ярость в его глазах, когда понял, что меня трогал чужой мужчина.

Это была не ярость опекуна. Это была ярость самца, защищающего свою самку.

Подъезжаем к дому. Ворота открываются, мы въезжаем во двор.

— Выходи, — приказывает Камран.

Выхожу из машины. Он идёт рядом со мной к дому, и я чувствую исходящую от него ярость.

У крыльца он останавливается.

— Арина.

— Что?

— Ты никуда не денешься.

В его голосе звучит обещание. Не угроза — обещание.

— Что вы имеете в виду?

— Имею в виду, что в следующий раз, когда попытаешься сбежать, я найду тебя. И привезу обратно. Сколько бы попыток ты ни предпринимала.

— А если не захочу возвращаться?

Он подходит ко мне вплотную, хватает за запястья. Сжимает сильно, больно.

— Захочешь, — говорит он тихо. — Потому что альтернатива хуже.

— Какая альтернатива?

— Узнаешь, если попытаешься сбежать ещё раз.

Отпускает мои запястья. На коже остаются красные отметины от его пальцев.

— Иди в свою комнату, — приказывает он. — И больше не выходи без разрешения.

— А если выйду?

— Не выйдешь.

— Почему вы так уверены?

Он усмехается, но в этой улыбке нет тепла.

— Потому что завтра поставлю решётки на окна.

Глава 6

Есть моменты в жизни мужчины, когда он понимает — судьба играет с ним в злую игру. Подкидывает искушение, от которого невозможно отказаться, а потом смеётся, наблюдая, как он горит в аду собственных желаний. И я сломался…Просто сломался прямо сегодня! Крышу снесло на хрен!

Вчерашний побег маленькой сучки стал последней каплей.

Я проснулся в пять утра с одной мыслью, которая долбила виски, как кувалда по наковальне: этой девчонке нужен урок. Жёсткий, болезненный урок, который навсегда отобьёт у неё желание играть со мной в кошки-мышки.

Потому что я больше не могу. Не могу смотреть на неё за завтраком и думать о том, какой вкус у её кожи. Не могу слышать её голос и представлять, как она будет стонать моё имя. Не могу существовать в одном доме с этой светловолосой чертовкой, которая сводит меня с ума одним взглядом зелёных глаз.

Восемнадцать лет. Дочь моей покойной жены. Девчонка, которая должна быть мне как… как что? Как дочь? Как младшая сестра?

Хуйня. Полная хуйня.

Я встаю с кровати,