Гарри Поттер и современная магия. Том третий - Аня Творцова Страница 56

которого вы не найдёте мага, который бы смог этим в действительности нормально управлять, даже Поттер, на спор и тот не смог. В смысле, Левиосой не смог, а уж у него то контроль. Да всем бы такой, но нет, поток ветра дёргается, не дружит с другим и по итогу то, что могло бы просто висеть и управляемо перемещаться дёргается, мешает контролю.

Именно так и вышло, что единственной отдушиной остался квиддич, квиддич, да ещё зелья. И вот матч, тот самый, что должен был всем и вся доказать, что не отцом и его мётлами единым. "Долбаный бладжер", — мысленно воскликнул за компанию оказавшийся вместе с Поттером в больничном крыле Драко и досадливо саданул по матрасу. Его единственный соперник пострадал, а сам он по факту раскрылся. Поняли или нет это конечно вопрос, но вот так явно. Это было как минимум обидно и именно поэтому и отсиживался у Помфри. Банально истощение имитировал. Всё, что угодно, лишь бы только на вопросы не отвечать.

Глава 22

Выписка и последовавшие за ней учебные будни слились в один сплошной круговорот. И даже объявление об открытии дуэльного клуба оный ни капельки не затормозило.

Гарри на него попросту не пошёл, а перед зельями ещё и Драко шепнул, не ходи мол. Позорище одного актёра будет, не более. И естественно не прогадал, что явственно угадывалось по кислым минам ребят, с мероприятия пришедших.

Утром следующего дня обнаружили пропажу, а затем и самого окаменевшего Джастина Финч-Флечли. Как и кошку до этого, его нашли в одном из коридоров. Прямо напротив безвольно парящего в воздухе прямо перед ним призрака. Разве что надписей на стенах поблизости никаких не наблюдалась.

И будто бы гром среди ясного неба. Шепотки о том, будто бы к этому, понять бы ещё как, причастен именно Гарри. Версия эта базировалась, буквально на том лишь, что мол его на занятии по дуэлингу не было. Ни мотива, ни чего-либо ещё, одного его отсутствия как такового оказалось вполне достаточно.

В последствии выяснится, что всё это началось из-за дурацкой песенки обиженного на мальчика Пивза, с которой тот неподалёку от места происшествия летал.

Полтергейст грохотал доспехами и горлопанил:

Гарри Поттер, ты злодей,

Убивец духов и людей!

Именно из-за устроенного им грохота произошедшее и было обнаружено, ну и слухи соответственно.

Уже к вечеру к себе в кабинет мальчика вызвал чем-то немало раздосадованный Флитвик. И едва лишь за Гарри закрылась отделявшая кабинет декана от коридора дверь, прямо в лоб спросил:

— Милорд, скажите, к происшедшему с Финч-Флечли, вы каким бы то ни было образом причастны?

— Нет, — с удивлением, но очень быстро сообразив, что к чему, ответил сделавший глубокий вдох Гарри.

— Что ж, я, собственно, именно так и думал. Крепитесь, это надолго, к тому же вас хочет видеть директор.

— Директор?

— Именно так, собственно, именно для того, чтобы проводить вас к нему, я вас и вызвал.

— Интересно, профессор, может быть, совет дадите?

— Будьте осторожны, Директор, как бы там ни было, далеко не дурак. И думается мне, что навряд ли он в байки, распространившиеся из-за Пивза, верит.

— Я понял, — кивнув для верности, ответил профессору чар Гарри.

Спустя десять с небольшим минут они были уже у охраняющей кабинет директора горгульи.

— Лимонный щербет, — отчеканил явно недовольный всем этим декан Рейвенкло.

За горгульей оказалась винтовая лестница, ступени которой безпрестанно перемещались, в точности также как на эскалаторе.

— На этом я должен вас оставить, прошу не держать обиды, милорд, — тихо произнёс даже на вид сердитый полугоблин, и поймав от Гарри едва заметный кивок, постучал в оказавшуюся перед ними дверь, и едва лишь та отворилась, пропустил мальчика вперёд. После чего развернулся на каблуках и, печатая шаг, вышел.

Взору мальчика предстала круглая, явно расположенная в центре башни комната. Стены её были сплошь заставлены стеллажами, шкафами и полками. Свободным от них было лишь пространство, находящееся по обе стороны от окна. Там всю стену от пола до потолка занимали самые разнообразные портреты. Разные стили, эпохи, рамы. И все их обитатели не без любопытства уставились именно на него. Один из них даже пенсне из кармана вытащил.

— Приветствуем юного милорда в наших стенах! — спустя несколько секунд прошелестело практически одновременно.

— Взаимно, вы ведь некогда директорствовали в этом безсомненно занимательном заведении.

— О вот, это ты верно подметил! — хмыкнул один из портретов.

— Эко ты вывернул, — вторил ему другой.

Откуда-то из-за спины раздалось тихое, очень мелодичное звучание и резко повернувшийся в его сторону Гарри увидел сидящего на жёрдочке уже практически готового к самосожжению феникса.

— Привет, — улыбнулся он благородной птице. — Не торопись, у меня к тебе вопрос есть.

— Курл? — явно вопросительно ответил потерявший сразу два пера феникс.

— Скажи, ты знаешь, близок ли моему сердцу лёд? - на одном дыхании, понимая, что второго шанса может уже и не представится, выпалил уставившийся прамо в глаза фениксу Гарри.

— Курл! — на этот раз утвердительно ответил потерявший при этом ещё одно перо огненный сейчас ни разу ни красавец.

— Благодарю, магический собрат, прими это от меня, и ласкового тебе перерождения, — произнёс внезапно пришедшую ему на ум фразу Гарри. И протянув к начавшему воспламеняться созданию руку подарил тому буквально несколько искр своей магии.

Миг и под восхищённый вздох портретов феникс вспыхнул окаймлённым синевой пламенем. Но лишь для того, чтобы спустя миг поднять свою запорошённую пеплом крохотную головку.

— Хм, весьма интересно, смотрю, ты его самосожжению совсем не удивился! Если не секрет, что ты у него спросил? Говорят, что если перед сожжением спросить у феникса что-то для себя важное, то он обязательно ответит, — поинтересовался у Гарри появившийся на лестнице Дамблдор.

— Я спросил у него о моем сердце, господин директор, — в тон тому ответил не пожелавший делиться совсем уж сокровенным для себя Гарри.

— И что же он тебе ответил, если это, конечно же, не великая тайна? — не сдался спускающийся по лестнице директор Хогвартса.

— Не думаю, что это и в самом деле так. В смысле, что нужно делать секрет из того, к чему, как мне кажется, я более всего