Голос Вессема. Радиомолчание - Теа Сандет Страница 54

Все так же стараясь не шуметь, я подбиралась поближе.

— Огонь, — сказал Рейнис, и я раздался выстрел.

Я на слух определила, что стреляют из нашего обычного парализатора, того, который часто использовали на тренировках. Но, в отличие от тренировок, когда мы ставили мощность на минимум, чтобы лишь обозначить попадание, сейчас ее выкрутили до максимальных значений. В таком режиме он не парализует, а оставляет ожоги — глубокие обожженные раны, которые потом долго заживают и очень болят. Я знала это в теории — на самом деле я этого не видела и стреляла на максимальной мощности только по болванчикам в тире. Они забавно рассыпались.

— Огонь, — повторил Рейнис, и снова раздался глухой звук выстрела.

— Теперь ты.

— Зачем тебе это? — спросил кто-то нервно.

Голос я не узнала, но уже через секунду увидела их. Рядом с Рейнисом и Аре был Тим Ройтблад, парень из их группы, которого я едва знала. Все трое стояли на прогалине и смотрели на что-то, скрытое от меня зарослями.

— Потому что солдат должен уметь отключать свои чувства, — так же зло ответил Рейнис, — и выполнять приказы, ясно? Я твой командир, и я приказываю тебе — стреляй!

— Слушай, Антон, ну правда, это чушь какая-то, — сказал Тим, покачав головой. — Так не делается.

Я все еще не понимала, что у них там происходит, но почувствовала тошноту. Если там Рейнис, то это точно какая-то мерзость.

— Ты солдат или баба? Ты и на войне будешь сопли на кулак наматывать? Это тренировка, понял? Для всех вас, чтобы вы научились переступать через себя, через свои эмоции, и делать то, чего от вас хочет армия. Сейчас Ковец тебе покажет, как надо, да, Ковец?

Аре посмотрела на него каким-то щенячьим взглядом.

— Давай, стреляй. Смотри, она — солдат, а солдат слушается своего командира, не рассуждает, не жалеет, не думает, потому что командир лучше знает, когда и в кого стрелять. Огонь!

Я поняла, что пора вмешаться. Понятия не имею, во что они там палят, но мне это не нравится.

Но я не успела. С другого конца поляны прозвучал выстрел — куда более громкий, чем раньше, — а потом из-за деревьев появился Петер.

— Вас ищет сержант Хольт, — сказал он.

— Мы с тобой еще поговорим о невыполнении приказов, — сказал Рейнис Тиму, развернулся и пошел прочь.

Аре и Тим потянулись следом. Я вышла из своего укрытия и подошла к Петеру, который продолжал стоять и смотреть на то, что лежало под деревом.

Это была лиса, совсем еще маленькая. Лисий подросток. Мех в нескольких местах обуглился, особенно досталось лапами хвосту — стреляли так, чтобы зверек оставался живым подольше. Но сейчас, после выстрела Петера, он уже даже не дергался.

— Она бы не выжила, — сказал он мне. — Я просто… чтобы не мучилась.

Я кивнула. И, больше не глядя ни на лису, ни на Петера, пошла в лагерь.

Может, и выжила бы. Может, мы бы ее вылечили.

А может, стоило пристрелить Рейниса, чтобы больше не пришлось никого лечить.

Мне хотелось немедленно нажаловаться на Рейниса — кому-нибудь, кому угодно, — но, дойдя до лагеря, я остыла и задумалась. Это не моя группа, меня он ничего не заставлял делать, а его подчиненные — даже Аре — не жалуются. И полковник Валлерт любит Рейниса, я сама слышала, как он несколько раз хвалил его, когда присутствовал на стрельбах. Может, ему разрешается проводить такие тренировки, может, с точки зрения армии он вообще прав, заставляя солдат переступать через себя. Мне неприятно было это признавать, но он и впрямь был лучше других — был сильнее остальных, отлично стрелял, мгновенно ориентировался в ситуации, его оценкам оставалось только завидовать, при посторонних он вел себя идеально. Рейнис был на хорошем счету. А я?

Если из-за жалобы у меня будут проблемы — то проблемы будут и у Коди.

И я промолчала. Только понадеялась, что Иштан сам с ним разберется.

***

Это случилось через две недели после истории с лисой, уже в самом конце учений.

Солдат из Северного Союза в тот день отпустили в Ранту — первый раз за месяц, а большую часть наших ребят перебросили за двадцать километров, на другой край острова, отрабатывать лечебно-эвакуационные мероприятия в области химического заражения. Свое «химическое заражение» они тащили с собой — баллоны с какой-то отравой, которую будут распылять, чтобы все было достоверно. С ними отправился Иштан, двадцать километров — это было почти предельное расстояние, на котором мы могли работать, и начальство, посовещавшись, решило не рисковать. А мы с Эрикой сидели в непривычно пустом базовом лагере в компании двух сержантов и одного капрала и ждали, когда вернутся Талеш, Волчек и Жукаускас. Талеш и Волчек были в моей группе, а Жукаускас — в группе Эрики, но их вместе отправили в Медвежье ущелье, где они должны были, устроив серию взрывов, вызвать управляемый обвал.

Я была в Медвежьем ущелье всего раз и осталась под большим впечатлением — серые скалы, поросшие разноцветным мхом, вздымались высоко вверх, между ними проложила путь речка, периодически превращавшаяся в маленькие водопады, повсюду цвели мелкие желтые цветы. Наверху росли деревья, их кроны смыкались над ущельем, и солнце туда не заглядывало — все заливал тусклый зеленый свет. Так что теперь мне было очень жаль, что они должны там все испортить.

Правда, Карим сказал, что это упражнение в ущелье отрабатывали много раз, в конце каждых учений на острове, потому что склоны там неустойчивые, и смысл управляемого обвала — обрушить те камни, которые и так скоро упали бы. Просто это произойдет раньше, и серия последовательных направленных взрывов заставит камни падать туда, куда надо. Жукаускас и сам это уже делал и теперь должен был показать остальным. Завтра утром это упражнение сделают еще две группы, а потом мы поедем в Ранту, погрузимся на паром и отчалим домой.

Я не видела, что именно произошло. Все случилось, когда была очередь Эрики смотреть за происходящим. Я только услышала далекий взрыв и звук падающих камней и успела подумать, что вот и все, конец разноцветному мху и желтым цветам, как Эрика распахнула глаза и с шумом втянула в себя воздух, словно пыталась закричать на