Иль Мактуб. Судьба Эмира - Ульяна Соболева Страница 5

голове звучал один вопрос: как долго я смогу выдержать это? Как долго я смогу оставаться сильной в этом аду? Я понимала, что ничем не могу ей помочь…Оставалось только надеяться, что девушку найдут те бедуины. Я молилась об этом изо всех сил. Мы снова тронулись в путь. Я чувствовала, как внутри всё сжимается от первобытного ужаса, шока и боли. Ночь опустилась на пустыню, погружая её в холод и тьму. Мы шли, изнемогая от усталости, но продолжали двигаться вперёд. Я не знала, что ждёт нас дальше, но верила, что когда-нибудь этот кошмар закончится.

Яхта плавала на волнах Красного моря, как нечто нереальное, нечто совершенно шикарное в том болоте грязи, которое мы чувствовали и в котором захлебывались. Её белоснежные борта сверкали под солнцем, словно издеваясь над нами. Мы прибыли на маленькой лодке, нас передали людям на яхте, и я сразу поняла, что наше положение ухудшилось. Нас встречали грубые мужчины, их взгляды были холодными и равнодушными. Они указывали, что делать и куда идти, не оставляя нам выбора. Я чувствовала себя, как животное, которого ведут на убой. Приближалась развязка и она будет ужасающей. Я чувствовала это всем своим телом, каждой клеточкой. Вдоль позвоночника ползли ледяные щупальца панического страха. Я знала, что может с нами произойти, читала о таком, смотрела документальные фильмы.

Уже завтра я могу оказаться в каком-то жутком притоне, где надо мной будут измываться и насиловать, где я превращусь в жалкое подобие человека. И я никогда не выйду оттуда. Никогда не стану собой.

Яхта была роскошной. Мраморные полы, золотые украшения, мягкие ковры. Контраст между этой роскошью и нашим положением был настолько сильным, что я едва могла дышать. Каждое движение, каждый взгляд этих людей напоминал мне о том, что я здесь никто и ничто. Внутри всё сжималось от страха, но я старалась держаться, не показывать свою слабость.

Каждую из нас отвели в отдельную комнату, где две женщины начали готовить меня к аукциону. Они не говорили ни слова, просто исполняли свою работу. Они переодели меня в прозрачную, откровенную одежду, которая подчёркивала каждую деталь моего тела. Я чувствовала себя униженной, как никогда раньше. Моё тело превратилось в товар, который сейчас будут продавать. И теперь его украшали как новогоднюю живую елку. Только у елки было намного больше шансов оставаться красивой подольше…а у меня не осталось даже надежды.

Они красят меня, укладывают волосы. Я смотрю в зеркало и не узнаю себя. Взгляд, полный ужаса, накрашенные глаза, яркие губы. Внутри всё сжимается от отвращения. Я чувствую себя куклой, марионеткой, которую собираются показать публике. Но что я могу сделать? Я должна подчиняться, иначе меня просто убьют.

Когда меня наконец ввели в аукционную комнату, я почувствовала, как внутри всё перевернулось. Комната была освещена яркими прожекторами, которые слепили глаза. В центре находился подиум, вокруг которого были установлены камеры. Я не видела своих покупателей, только видела никнеймы на табло. В этом месте не было ничего человеческого, только холодная расчётливость и жестокость.

Меня вывели на подиум, и я почувствовала, как паника начинает охватывать и душить, буквально парализуя. Я стояла там, полуобнажённая, перед неизвестной аудиторией, которая собиралась сделать ставку на мою жизнь. В голове крутились мысли о том, что будет дальше. Я пыталась удержать слёзы, но это было невозможно. Сердце колотилось в груди, как сумасшедшее, а ноги едва держали меня.

— Вращайся, — приказал грубый голос. Я подчинилась, чувствуя, как внутри всё сжимается от ужаса. Я крутилась на подиуме, показывая себя со всех сторон. Ставки начали поступать, и на табло мелькали цифры и никнеймы. Я не могла понять, что происходит, но знала одно — это был кошмар, из которого нет выхода.

Голос в комнате приказывал мне крутиться быстрее, показывать себя лучше, танцевать. Я понимала, что должна подчиняться. Жизнь висела на волоске, и любой неверный шаг мог стать последним. Я чувствовала себя игрушкой в руках безжалостных похотливых ублюдков которые прятались под непонятными ледяными именами…даже не именами, а кличками.

— Раздевайся, — приказал тот же голос. Я замерла на мгновение, не веря своим ушам. Но голос повторил приказ, и я поняла, что выбора нет. Они убьют меня, если я не подчинюсь. Слезы текли по моим щекам, но я начала снимать с себя одежду. Каждое движение давалось с трудом, каждое мгновение было пыткой.

— Танцуй, — приказал голос, когда я осталась полностью обнажённой. Я начала двигаться, чувствуя, как внутри всё сжимается от ужаса и отвращения. Танец был неуклюжим, но я старалась делать всё, что от меня требовали. Чувствовала, как ставки продолжают расти.

Я была полностью беспомощной, не могла ничего изменить. Видела, как цифры на табло увеличиваются, и понимала, что моя судьба решается прямо сейчас. Голос приказывал мне продолжать танцевать, и я подчинялась, чувствуя, как силы покидают меня. Я пыталась удержаться на ногах, но страх и усталость делали своё дело. В голове мелькали мысли о детях, о том, что я никогда больше их не увижу. Я чувствовала себя разбитой, униженной, полностью лишённой всякой надежды.

— Продана! — раздался голос, и я почувствовала, как внутри всё сжалось. Меня купили. Я задыхалась от паники, не понимая, что будет дальше. Голос объявил о продаже, и я знала, что моя жизнь теперь принадлежит кому-то другому. Я пыталась осознать, что это значит, но мысли путались, не давая мне сосредоточиться. Меня увели с подиума, и я не знала, кто меня купил и что со мной будет. Ощущение полной беспомощности и страха не покидало меня. Я думала о том, что будет дальше, как я смогу выжить в этом кошмаре. В голове крутились мысли о детях, о том, что я должна выжить ради них. Только увижу ли я их теперь снова? Я находилась в ожидании встречи с новым владельцем. Меня посадили в маленькую каюту и заперли, я сидела там, охваченная страхом и отчаянием. Я понимала, что моя жизнь теперь полностью зависит от чужой воли.

Глава 4

Я вошла в каюту, сердце билось, как сумасшедшее, и увидела его. Мухаммад стоял у окна, спиной ко мне. Когда он обернулся, я не могла поверить своим глазам. Его лицо озаряла злорадная улыбка, и он выглядел совершенно иначе, чем в компании. Словно передо мной совсем другой человек. На нём был белый костюм, золотые запонки блестели на манжетах, а на запястье сверкали дорогие часы.