Журнал «Если» - «Если», 2005 № 11 Страница 47

На экране переднего обзора Меркурий, ноздреватый и ущербный, напоминал Луну, как ее видно с Земли. Громадный, услужливо притемненный автоматикой диск Солнца не вызывал ничего, кроме раздражения. Еще несколько часов тепловой пытки — и корабль, повернувшись к планете хвостом, начнет торможение, из дюз вырвется поток ионизированного ксенона, и вернется тяжесть, и противно заноют, завибрируют переборки… А потом «Вычегда» нырнет в тень планеты. И это будет счастье.

Противно пискнуло. Максим помедлил с полсекунды, пока до него дошел смысл звука данной тональности. Сигнал был из числа редчайших: в опасной близости от корабля локаторы зафиксировали постороннее тело.

Казалось бы, в набитой битком Солнечной системе космос все равно достаточно обширен. Неопасный микрометеорит — это пожалуйста. Песчинок — сколько угодно. Но встреча с каменюкой, способной серьезно повредить корабль и даже фиксируемой локаторами — большая редкость. Даже в ближнем Внеземелье мусора теперь не так уж много.

— Держитесь! — крикнул Максим женам и сам вцепился в первую попавшуюся скобу. Сейчас должен был последовать автоматический маневр уклонения.

И вправду — дернуло. Несильно. Максим ожидал куда более резкого рывка. Он подумал, что катастрофы не произошло бы и без маневра. Просто-напросто компьютер-перестраховщик счел полезным уменьшить вероятность столкновения с одной миллионной до нуля.

Новый писк.

И новый рывок.

Да что же это такое, черт побери! Метеоритный рой? В этой области пространства? Бред. Исчезающе малая вероятность.

Но не верить реальности — глупо. Сюрпризы космоса всегда неожиданны. А делятся они только на три категории: плохие, очень плохие и хуже некуда.

— Он один! — крикнула Барбара. С ее места был хорошо виден экран корабельного локатора.

— Чушь! — рявкнул Максим.

— А я говорю, он один. Округлое тело около полуметра в поперечнике, альбедо 98 процентов… ого! Идет курсом сближения.

Еще один рывок, сильнее предыдущих. Скоба больно врезалась в пальцы.

— Да что он, маневрирует, что ли?! — не выдержал Максим.

— Вот именно, — спокойно сказала Барбара.

— Идентифицируется? Проверь.

— Уже. В базе данных нет аналогов.

— Ясно…

Ничего на самом деле не было ясно Максиму Волкову. Искусственное тело? Здесь? Но зачем?

По скобам он добрался до кресла. Пристегнулся. Та-ак, что тут у нас?

То, что старшая жена не шутила, он понял еще до того, как взглянул на экран. Глупая была бы шутка. И несвоевременная. А экран показывал медленное приближение объекта к «Вычегде», и сбитый с толку корабельный компьютер, сняв с себя ответственность, запрашивал о дальнейших действиях.

Подождет…

Максим лихорадочно думал. Корабль все еще шел в границах штатного «коридора». Легкая коррекция — и он вернется на оптимальную траекторию. Попытка оторваться от неопознанного привязчивого объекта означает расчет нового курса, перерасход ксенона и — самое главное — лишние часы, а то и сутки до нырка в спасительную тень.

Чем это чревато, было известно. В позапрошлом году из-за сбоя в системе управления погибла «Жиздра». Времени, проведенного ею под ливнем солнечной энергии, хватило, чтобы в танках закипела вода, предназначенная для меркурианских рудников. Стравить пар экипаж не сумел. Корабль просто взорвался, как перегретый паровой котел.

Рискнуть?

Можно. Но где гарантия, что после маневра объект отвяжется?

— Идет на нас, гасит скорость, — деревянным голосом сказала Барбара.

— Вижу.

Гасит скорость — это хорошо. Оружие так себя не ведет, будь оно человеческим или инопланетным. Окажись мирная «Вычегда» боевым кораблем — чужак уже десять раз превратился бы в облако газа. Одна команда с центрального боевого поста — и привет. С другой стороны, имей чужак откровенно агрессивные намерения, «Вычегда» уже перестала бы существовать.

В том, что «Вычегду» преследует именно чужак, сомнений не оставалось. Объект, который не идентифицируется, не может быть земным.

Нет, аналогия все же есть… с первым русским спутником Земли. Такой же блестящий шарик, разве что без антенн. Максим вывел на монитор увеличенное оптическое изображение. Н-да, шарик… В косых лучах Солнца он выглядел полумесяцем и увеличивался, наплывая на «Вычегду». Ослепительно сверкал освещенный бок.

Мысли Максима по-прежнему скакали. Радировать на Землю? На Меркурий? Да, но какой смысл? С Меркурия ничем не помогут, а с Земли не успеют помочь даже советом. И все же… Если случится худшее, пусть люди знают.

— Передай всем: «Наблюдаем приближающийся малоразмерный дбъект искусственного происхождения», — приказал Максим старшей жене. — Только это и больше ничего.

Он не хотел сотрясать эфир паническими воплями: все равно от них не было бы никакого толку. А так — лаконично и достойно. Вроде предсмертной записки, брошенной в бутылке с борта тонущего судна.

— Ты все-таки прими душ. — На протяжении одной фразы тон Карины успел измениться с участливого до непререкаемого. — Настаиваю как врач.

Максим судорожно дышал, словно несчастный карп, которого зажаривает живьем китайский повар-изувер. Без помощи жен он вряд ли сумел бы покинуть обжигающе-горячий скафандр.

Сам виноват — вышел в открытый космос. Всего на пять минут. Последние две минуты были истинной пыткой.

А всё любопытство… Хотя Максим знал, что в подробном отчете, который с него наверняка потребуют, он напишет «осторожность» или «предусмотрительность». Пусть так. Одно другому не мешает. А что оставалось делать, когда сверкающий шарик, приблизившись к «Вычегде», уравнял скорости и прилепился к обшивке? Тупо ждать?

Невозможно. Психологически неприемлемо. Неизвестное надо потрогать, если не доказана его однозначная опасность. Притронувшись — осмелеть и изучить. Понять, для чего оно. На том выросла человеческая цивилизация — от австралопитеков до людей Космической эры. Страх перед неизвестным велик, но любопытство сильнее. Любопытство — азартная игра с возможностью либо продуться в пух, либо крупно выиграть. Нелюбопытный не выиграет никогда.

— Иди в душ, — настаивала Карина.

— Сейчас… — просипел Максим. — Ты гляди, он холодный…

Потная ладонь оставила след на сверкающей поверхности шара.

Тот поплыл было в сторону, но сейчас же вернулся. Казалось, он в свою очередь изучает людей. Вильнул к Максиму, покружился вокруг Барбары и заинтересовался Кариной. Потный след на нем постепенно растаял, как тает на зеркале туман от дыхания.

В душевой кабине на Максима обрушился шквал противно теплого воздуха с отвратительно теплой водой. Но стало все же легче.

Вплыл в рубку — да так и повис лягушкой, разинув рот от изумления. Шара больше не было. Вместо него на коленях у голой младшей жены удобно устроилось небольшое человекоподобное существо, тоже совершенно голое, и Карина, умильно сюсюкая, гладила его по лысой голове!

Из взвихренных мыслей Максима родился не самый умный вопрос:

— Это… зачем?

— Превратился, — объяснила Барбара. — Сначала цвет поменял, потом стал вместо шара этакой амебой, ну а потом… В общем, сам видишь. По нашему образу и подобию. Жалко, не засняли процесс. Сначала испугались, а потом…

— Что потом?

— Успокоились. Сообразили, что это живое существо. Вот, налаживаем контакт…

На взгляд Максима, налаживанием контакта занималась главным образом младшая жена, и делала это своеобразно.

На всякий случай Максим, подплыв поближе, взглянул на то место, где полагалось находиться гениталиям существа. Результат одновременно успокоил и озадачил: гениталии отсутствовали. Напрочь.

Отсутствовали и глаза. Нет, веки и выпуклости глазных яблок находились на месте — вот только не были они никакими глазами. Тот же равномерный цвет, близкий к нормальному телесному. Имитация. Греческая статуя.

Рот — ну да, рот был. Хорошо еще, что один, а не два. Но Максим не был уверен, что розовые губы — улыбающиеся, черт возьми! — могут разлепиться, открыв ротовое отверстие. Тоже, наверное, имитация.

Манекен. Живой и двигающийся манекен. Дружелюбный до приторности, как и положено манекену.

Дружелюбный-то дружелюбный, но вот гладить Карину по груди инопланетной лапкой — это слишком! А по шаловливым ручонкам разводным ключом не получал?

— Лучше бы ему остаться амебой, — высказал мнение Максим. — А еще лучше — шариком.

— Почему?

— У шарика ложноножек нет…

Ага! Чужак проворно отдернул конечность и заметно съежился. Ну то-то! Эмоции он, что ли, ощущает? Это правильно. Ценное для самосохранения свойство.

— Ты его напугал, — с осуждением сказала Карина. — Видишь, он боится.

— Лучше он, чем мы, — парировал Максим.