Предатель. Больше не твоя - Аелла Мэл Страница 45

— Да, дядя, — тихий, полный раскаяния голос брата раздаётся из-под опущенной головы.

— До чего же вы бессовестные! — отец вскакивает, его крик разносится по всему дому. — Вы разрушили жизни этих девочек! Если взяли на себя обязательства — должны были их защитить! А вы… Мне стыдно, что вы мои дети! Позор на мою голову — вырастить таких безнравственных людей! Я всю жизнь стремился быть честным и справедливым, вкладывал эти ценности в вас, но никто не усвоил их! Жена, зная мои принципы, совершила подлость за моей спиной. Сыновья, которым я день и ночь твердил о порядочности, достоинстве, чести — вы сделали всё, чтобы упасть в моих глазах! Ни один из вас не оправдал моих надежд! Ни один! Если эти девочки сейчас попросят меня увести их отсюда и разорвать все связи с вами — я сделаю это без колебаний!

— Отец!

— Не смей, Эмиль! Не смей! Ты потерял право на Диану в тот момент, когда на глазах у всего общества вытолкнул её! Даже если потом ты собирался поехать за ней — как настоящий мужчина должен был уйти, держа свою жену за руку! Я пытался объяснить тебе это тогда, но ты не услышал! Ты недостоин этой девочки!

— Но он же не виноват! — мама рыдает, закрывая лицо руками. — Это была моя ошибка!

— Я всегда закрывал глаза на твои ошибки, — с горечью произносит отец, встав у окна спиной к нам. Его голос звучит устало и опустошённо. — Считал, что как муж обязан прикрывать жену и поддерживать её всегда. Только я не знал, что лишь один я так думаю и поступаю. Твои сыновья не похожи на меня. Моей жене повезло, а вот их жёнам — нет. Им достались лишь имитации мужчин. Всего лишь подделки.

Его взгляд, полный разочарования, обводит нас одного за другим. В этих глазах я вижу отражение собственных ошибок, собственных провалов. Отец разворачивается и уходит, а его слова всё ещё звенят в ушах, словно колокольный набат.

И самое ужасное — я не могу не согласиться с ним. Он всегда защищал мать, всегда был на её стороне. Никогда не позволял нам, сыновьям, даже слово сказать против неё. А что сделал я? Отправил свою жену домой в тот момент, когда должен был быть рядом. Уехал искать виновных, вместо того чтобы поддержать её.

Отец тогда говорил мне: «Уезжай с ней. Увози свою жену. Я сам разберусь со всем». Но я не послушал. Гнев застлал глаза, желание найти и наказать затмило разум. И что в итоге? Ни виновных не нашёл, ни жену не сберег.

— Что же я натворила? — шепчет мама, медленно оседая на пол. Это не первый раз, когда она задаёт этот вопрос, но ответа так и не находит.

— Ты, мама, уничтожила не только своего сына, — тихо отвечаю я, уставившись в пустоту перед собой. — Ты сделала всё возможное, чтобы отец разочаровался во мне. В нас. Ты показала нам, какими никчёмными и слабохарактерными мужьями мы оказались. Спасибо за твою «заботу», мама. Спасибо.

Выхожу во двор, слыша за спиной шаги кузена. Ему тоже нелегко. Уже два года он живёт с женщиной, которую любит, но получает в ответ лишь холод и ненависть. Она скрывала свои чувства перед всеми, но сегодня не выдержала, увидев подругу. Не смогла смириться с тем, что Диана больше не желает её знать.

А я… Я до сих пор не знаю, как вернуть то, что разрушил собственными руками. Как заслужить прощение у женщины, которую люблю больше жизни.

Глава 37

— Понимаете, ведь Ди все предали! Все! — раздаётся надрывный голос из-за угла. Там, в тени, сидят Алина и мой отец, а маленький ребёнок ползает по земле, играя с игрушками.

— Она всегда говорила, что мать и отец предали её первыми. Верила, что ни я, ни баба Маша не отвернёмся от неё. А что я сделала? Оставила её, когда она так нуждалась во мне. Выбрала своего ребёнка, а не сестру, — голос Алины дрожит от боли и раскаяния. — Каждый день ругаю себя. Говорю: лучше бы ушла от Сабира и сделала аборт, чтобы он не смог на меня давить. Зато я была бы рядом с Ди. Была бы её опорой, когда бабе Маше стало плохо. Поддерживала бы, пока её бабушка боролась за жизнь. Помогала бы с деньгами, когда она в них так нуждалась.

Она замолкает, задыхаясь от слёз.

— А что я сделала? Выбрала ребёнка и осталась с его отцом. Проклинаю тот день, когда позвала её в нашу компанию, где она познакомилась с Эмилем. Проклинаю!

— Диана обязательно простит тебя, — тихо говорит отец, нежно гладя её по голове. — Она девочка не злая. Она поймёт тебя. Обязательно поймёт.

— Та Диана, возможно, да, дядя. Но эта — нет. Она холодная как лёд и смотрит с безразличием. Я виновата, что она стала такой. Я так перед ней виновата, — всхлипывает Алина.

— Всё наладится, дорогая невестка. Всё обязательно наладится, — утешает её отец.

Я молча наблюдаю за этой сценой, чувствуя, как сердце сжимается от боли. Друг быстрым шагом удаляется от этого места, и я следую за ним. Он сразу же повисает на брусьях и начинает изнурительно тренироваться. Пять минут он без перерыва истязает себя, а потом, словно подкошенный, опускается на землю.

На его щеках — слёзы. Мой брат плачет. Плачет из-за моей глупой ошибки. Из-за того, что я не смог защитить то, что любил. Из-за того, что позволил всем этим событиям разрушить жизни тех, кто был нам дорог.

— Я столько боли причинил любимой женщине, — шепчет он, спрятав лицо на локтях. Его голос полон муки и раскаяния. — Из-за моего поступка она страдала все эти годы. Я разлучил её с подругой. Сам оказал другу поддержку и был рядом, а ей не позволил сделать этого. Повёл себя как животное.

— Я не лучше тебя оказался, — отвечаю, присев рядом. — Я превратил её в эту холодную леди. Разрушил её жизнь и сейчас продолжаю это делать. Не могу, не получается отпустить её. Не могу отказаться. Так она хотя бы рядом, пусть и холодная.

— А я не знаю, как быть.