Забытое заклятье - Елена Комарова Страница 42

– К сожалению, нет, – ответил Гарри, смутился и добавил: – Или к счастью. Мне рассказывали, как он зверствовал, когда тут преподавал.

Было непонятно, восхищается Гарри Иткин преподавателем или же радуется, что дни профессора Довиласа в Ипсвике миновали.

– А где можно почитать о всяких магических законах? – не унималась Валентина.

– Что вы имеете в виду? – спросил юноша. Втроем они шли по коридору, освещенному газовыми светильниками. – Какие-то конкретные дисциплины? Или просто в общих чертах? У нас есть Кодекс магов…

Коридор закончился.

– Отсюда два пути, – сказал Гарри. – Если вы хотите снова попасть на площадь Рейнбергов, то вам налево. Если просто желаете покинуть Университет, то вот сюда.

– Нам надо на вокзал, – сказала Валентина.

– Тогда проще здесь выйти. Пройти до угла, а дальше можно взять экипаж, пять минут – и вы на вокзале.

Гарри поспешил откланяться и помчался на свидание с магической наукой в лице профессора Шомберга. Подруги остались одни.

– Какое-то скучное здание, – разочарованно протянула Валентина. – Я думала, там, где учатся волшебники, весело. Заклинания летают, райские птицы поют…

– То-то я смотрю, все рвутся в маги, – иронично отозвалась Эдвина и добавила, сменив тон: – Однако, какой милый человек этот профессор Кэрью.

– О да. И вполне симпатичный.

– Он же старый!

– Сорок лет – это не старость, а начало зрелости! – воскликнула Валентина.

Они вышли на улицу. С одной стороны тянулась бесконечная стена из серого камня, с другой вдоль обочины рос чертополох.

– У него глаза добрые. Правда, еще у него усы и бородка, я не люблю бороды.

– И залысины, – мстительно добавила Эдвина. – Но глаза и правда добрые. Впрочем, профессор Кэрью меня мало занимает.

– Конечно, тебя занимает другой профессор.

– Больше меня занимает, где он живет. Крякенберри!.. Никогда не думала, что в Ольтене есть места с такими названиями!

– Винни, ты ханжа! Не всем же жить в Арле или, скажем, Сантреме, – заметила Валентина. – Дома посмотрим географический атлас. Я сомневаюсь, что в путеводителе сказано хоть словечко о Крякенберри.

Глава 19

Ранкона – Ипсвик

– Вы не могли бы мне помочь? – обратился Себастьян к библиотекарю – очень внушительного вида пожилому господину, напоминавшему то ли античного героя, то ли опереточного графа.

– Слушаю вас, – тихий голос был похож на отдаленные раскаты грома.

– Мне необходимо подобрать газетные статьи, но, к сожалению, я не совсем понимаю, по какому принципу мне следует их искать. По правде говоря, никогда не сталкивался с такой системой составления каталогов…

Себастьян Брок всегда любил библиотеки. Было в них очарование, не поддающаяся описанию волнующая прелесть. Запах книг и рукописей, полумрак и ровный свет настольной лампы, зеленое сукно стола и медный блеск дверных ручек, – все это влекло его с детства. Дядя Ипполит заклеймил племянника безнадежным зубрилой, оставив после двадцатой попытки всякую надежду оттащить мальчика от книг и пристроить к делу где-нибудь на винограднике.

Накануне вечером, выбравшись с улицы Симона на оживленную Липовую аллею, он едва не столкнулся с одним университетским приятелем и тотчас вспомнил о данном профессору Роксбургу обещании незамедлительно по приезде в Асти отослать магограмму и сообщить о своих планах. Профессор был научным руководителем Себастьяна, ведущим зурбановедом и секретарем Общества любителей народных баллад. Разумеется, о магограмме Себастьян забыл напрочь.

В «Луке и подкове», как выяснилось, магоприемник вышел из строя – мастера вызвали еще позавчера и ждали его со дня на день. Ночной портье услужливо отметил на карте почтовые отделения, где можно было отправить магограмму. «Кроме того, – сказал он, – это можно сделать в Публичной библиотеке, и читательского билета не надо». Так что, обдумывая утром, чем побаловать себя, Себастьян почти сразу вспомнил про библиотеку. Он запросто сможет убить сразу трех зайцев! Во-первых, свяжется с профессором Роксбургом. Во-вторых, попробует найти что-нибудь касательно дел давно минувших дней и черного сапа. В-третьих, хотя бы ненадолго избавится от опеки дядюшки Ипполита.

...За несколько дней брюзжание старого Биллингема стало невыносимым. Не решившись оставлять дядю в номере, но и не желая трапезничать в компании портрета в общем зале ресторанчика при гостинице, Себастьян был вынужден заказать ужин в номер. Ночью ему снилась сен-чапельская картинная галерея, все стены которой, вместо шедевров мировой живописи, были увешаны разнообразными портретами дядюшки Ипполита, и все эти нарисованные дядюшки Ипполиты на разные лады распекали нерадивого племянника...

– Что?! – повысил голос дядя. – Ты бросаешь меня на произвол судьбы?

– Я оставлю тебя в сейфе у администратора гостиницы, не волнуйся. Мне нужно в библиотеку, – переодеваясь, терпеливо объяснил Себастьян в третий раз. Еще вчера он не хотел прибегать к столь крайним мерам, как сейф, но с утра количество дядюшкиных упреков и замечаний переполнило чашу терпения.

– Меня уже украли один раз, благодарю покорно, больше не хочу!

– Именно поэтому я и договорился насчет сейфа. Прости, дядя, мне крайне необходимо покинуть тебя ненадолго.

Себастьян справился с запонками и принялся укутывать портрет в ткань. Из-под ткани доносился приглушенный, но от этого не менее возмущенный дядин голос:

– Даже не вздумай! Ты возьмешь меня с собой.

– Сожалею, дядя, но в библиотеку нельзя проносить громоздкие вещи, – сказал Себастьян.

– Я не вещь! – немедленно взвился дядя. – Имей хоть каплю уважения к старшим!

– Я рад, что против определения «громоздкий» ты не возражаешь, – заметил Себастьян и повесил сумку с портретом на плечо. – А теперь, дорогой старший родственник, прошу меня простить. Все комментарии я с удовольствием выслушаю, когда вернусь.

– Чертов упрямец, – ответил дядя, оставляя, как обычно, последнее слово за собой.

Государственная публичная библиотека славилась своей непревзойденной коллекцией старинных рукописей, техническими новшествами и ужасно неудобным каталогом.

Библиотекарь записал фамилию Себастьяна в журнал посетителей, принял оплату за магограмму и пригласил следовать за ним. Себастьян поразмыслил, как описать суть проблемы, по которой он, к его великому сожалению, на неопределенное время вынужден задержаться в Ольтене, и в итоге ограничился упоминанием резко ухудшившегося здоровья дядюшки.

С минуту он сидел за столом, рассеянно разглядывая стены с сотнями ящичков, в которых рылись немногочисленные в эти утренние часы посетители, путеводители по картотеке, разлапистые растения в больших кадках… Напольные часы пробили половину десятого. Рассчитывая успеть на двенадцатичасовой поезд в