Дар - Зинаида Порох Страница 40

на улице. И везти эту мнительную красавицу Санину к себе в отделение — протокол снять. И, заодно, взять у неё телефончик. Ему казалось — и, наверное, не зря — что он произвёл на неё неизгладимое впечатление. Он мог, конечно, взять этот номер из протокола, куда в обязательном порядке внесёт все её данные. Но так будет честнее.

И вдруг — как гром среди ясного неба — оказалось, что в этой сумке действительно находится самая настоящая бомба!

Выходит — Арония права? Она что, супер-существо? И видит сквозь предметы? Как ей это удалось?

И тут вторая неожиданность — Арония назвала имя террористки.

Тут уж надо быть дураком, чтобы не смекнуть, что Санина знакома с ней. Но почему тогда она подняла панику и сдала свою подельницу? Впрочем, следствие разберётся.

Чунильскому пришлось, спрятав свои личные симпатии, арестовать Аронию Санину. И он доставил её в отделение уже не как героя, проявившего феноменальную находчивость и интуицию, и не как свою будущую девушку, а как одного из главных фигурантов дела о несостоявшемся теракте. И при этом его душа разрывалась от боли — своими руками, такую девушку…

Но ничего не поделаешь. Не красота правит миром. А правопорядок. И он обязан препроводить её, как и всех нарушителей закона, за решётку. Как бы его сердце при этом не ныло и сопротивлялось.

Но в допросной — видно, не желая выдавать банду, к которой она была причастна — Арония Викторовна Санина принялась плести всякие небылицы. Чунильский, конечно, не поверил ни единому слову. Да и кто поверит? Знаем мы, где такому учат. Да и отец-пластун, якобы передавший свои умения дочери, давно уж лежит в сырой земле. А на доставленную в отделение бабушку этой Саниной — единственного свидетеля, способного подтвердить или опровергнуть все эти басни — Чунильский уже не возлагал никаких надежд.

В общем, дела у этой красивой, но запутавшейся в жизни девушки были — швах.

Но всё же капитан опросил он Полину Степановну — порядок дознания ещё никто не отменял.

И тут случилась третья неожиданность за сегодняшний день.

Полина Степановна Санина — как это ни удивительно — подтвердила всё, что говорила Арония, слово в слово. И папа её пластун, и дочка его такая же… пластуниха. И с языком чеченским они хорошо знакомы с детства. Как такое возможно? Девица модельной внешности и владеет пластунскими техниками? Насколько он знает — ребят в полиции таким навыкам, которые Санина проявила при задержании террористки, учат годами. Но тому подтверждением — обезвреженная и связанная особым узлом террористка. А также — эвакуированные бестолковые пассажиры маршрутки. А, главное — бомба в сумке, которая если б рванула бы… Пол улицы снесло б.

И всё это сделала худенькая стройная девушка. А не какой-нибудь амбал-качок.

А когда эта пожилая бабуля ещё и станцевала перед теми, кто в тот момент был в его кабинете, капитан понял — в этом роду все, наверное, ниндзи. В её-то годы и так порхать!

Так что же, выходит Арония не террористка? Слава всем богам! Тогда зачем он держал её в обезьяннике? Ё-маё! О том, что она согласится на свидание, можно забыть. Арония, скорее всего, отошьёт его и правильно сделает. Но пока этого не произошло, ему — офицеру, прошедшему огонь и воду — хотелось кое в чём удостовериться. И поверить то, о чём говорила здесь эта хрупкая и нежная девушка. Неужели человек может стать невидимым? Как считал капитан, это невозможно.

И ошибся в четвёртый раз.

Арония стала невидимой прямо на его глазах! С этой минуты он верил ей полностью. И даже решился, всё же, попросить у неё телефон. Но тут в его планы вмешался полковник Щеглов.

Он рвался пообщаться с Саниной. Да и кто б не рвался?

Девушка, владеющая пластунскими техниками, легко справляющаяся с бомбами и террористами — это просто находка для служб. Тут уж ясно — и к бабке ходить не надо — о чём Щеглов будет говорить с Аронией.

Но уже на другой день Владислав решил снова поговорить с Аронией о свидании. Во-первых — он не привык отступать от своих решений и занятых позиций. А во-вторых — с того момента, как Владислав увидел Аронию, он думал только о ней. А рука постоянно и самовольно тянулась к его телефону, в который он уже забил и её номер, и её фото — на главный экран — взяв всё это из материалов дела. Поэтому — когда ему «пришлось» дописать в дело о теракте ещё пару дополнительных листков, «требующих» подписи девушки — телефон будто сам прыгнул Владиславу в руки. А глупая фраза: «А вообще я хотел пригласить вас на свидание, Арония Викторовна» — сама соскочила с его языка.

Что значит — вообще? И почему — хотел? Если уже пригласил? Эх, наверное, она и слушать его не станет. Он её вчера чуть в тюрьму не спровадил. И вообще — её полковники обхаживают, что ей какой-то капитан? Но стоило Аронии вбежать в отделение и взглянуть на Владислава радостно сияющими глазами, как все его сомнения развеялись.

Они заговорили с ней так, будто были знакомы уже сто. Каким-то образом, между делом, девушка подписала именно те нужные листки, а не какие-нибудь левые. Хотя Владислав в этот момент очень плохо контролировал происходящее. Он даже забыл о присутствии в кабинете лейтенанта Тимошина. А тот, радостно усмехаясь, молча, наблюдал за этой парочкой.

«И когда успели влюбиться? — думал он. — Познакомились ведь только вчера во время допроса. Который я, лейтенант Тимошин, слово в слово записал. О любви и нежных чувствах там — ни звука».

Каким-то образом капитан Чунильский — сам того не заметив — отпросился у начальства. За что, кстати то в лице подпола Мережкова — обещало его уволить.

И, взявшись за руки, Арония и Владислав вышли из отделения, полиции как Ассоль и Грэй, ступившие с набережной на корабль с алыми парусами.

— Сегодня мне не звонить! — бросил на ходу Чунильский.

Кто б сомневался, что он сегодня будет не доступен всему миру? Даже если тот рухнет в пропасть, капитан этого не заметит. Лишь бы в его крепкой руке по-прежнему была нежная рука Аронии.

Кажется, они потом гуляли в парке. И даже ели мороженое. Это зимой-то. Потом, чтобы согреться, засели в каком-то кафе. Что-то там ели и пили. И говорили, говорили, говорили. Будто навёрстывая то время, которое провели врозь.

И вскоре, как им казалось, ни у