Жена по завещанию - Анна Гур Страница 38

Никогда не срывало так в чувственном экстазе и не хотелось мужчину. не хотелось узнать, что может дать это сильное тренированное тело, которое на ощупь чистейший гранит.

Прикусываю дрожащие губы и резко подаюсь вперед, начинаю сдирать с себя одежду и бегу в душевую, становлюсь под струи и вскрикиваю, потому что ледяные капли обжигают тело, а меня дрожь изводит..

Наконец, вода теплеет, и я понимаю, что реву от чувства дикого неудовлетворения, от смятения, от чувств, которые буквально бьются во мне, разрывая сознание в противоположные вектора.

Еще вчера я готова была придушить наглого нахала, а сегодня... Игнат будто совершенно другим стал в моих глазах, перестал быть снобом и замороженным...

Дурочка, ты этого мужчину куском льда считала, подмороженным и атрофированным в эмоциональном плане, а теперь. теперь понятно, что Юсупов вулкан, он огонь, который спрятан глубоко внутри, и стоит миллиардеру немного выпустить это пламя, как может снести.

Меня точно снесло и теперь и злюсь и реву, сама не понимаю, отчего и почему.

Ведь близость с мужчиной. Боже. близость с Юсуповым.. я даже подумать не могла, что мое тело так может жаждать и меня вот так вот будет выворачивать от эмоций.

Но вместе с тем я не могу его к себе подпустить сейчас. Секс на первом свидании фактически получился бы и это у меня-то?!

У девчонки, которую подружки за глаза называют ханжой, ботаником и вообще монашкой.

Хороша же монашка.

Беру шампунь и намыливаю волосы. Мне кажется, что я вся в запахе мужчины, и на губах его вкус остался.

Наконец, израсходовав чуть ли не весь гель для душа, я вылезаю из душевой и заворачиваюсь в полотенце. Чувствую себя настолько уставшей и измотанной, что сил нет даже волосы посушить феном, поэтому я сооружаю тюрбан на голове и заползаю в спальню.

Как есть в одном полотенце залезаю в постель и думаю, что еще очень долго спать не смогу, потому что мысли не отпустят, воспоминания поглотят, но, как это ни странно, так не происходит. Наоборот. Стоит мне голову положить на подушку, как меня вырубает.

Я засыпаю крепко и сплю без сновидений, хотя один странный сонвидение ко мне все же приходит.

Кажется, что я на корабле. на старом корабле, которые ходили в далеком прошлом, на таких плавали пираты...

Я иду босая и ветер ударяет мне в лицо и крики слышу вокруг себя, которые будто предупреждают, что женщина на корабле - к беде.

Небо затягивает тучами и штормить начинает, а я смотрю вперед и вижу старца у руля этой огромной шхуны, отдаленно похожего на Альберта Генриховича.

Старик оборачивается ко мне и отчего-то улыбка на его лице проскальзывает, а я бегу к нему, чтобы вопросы свои задать, чтобы узнать, почему и зачем, но подол платья заворачивается вокруг моих ног, а меня будто сносит с этого корабля...

‘Вода над головой сходится... Мне будто жарко становится, очень жарко и одновременно я будто бы тону, вода обрушивается на меня со страшной силой, и я ухожу под воду, пытаюсь плыть, пытаюсь вынырнуть, сбиваю у ног морскую паутину, которая отчего-то напоминает одеяло.

И мне кажется, что я погибаю, что воздух скоро закончится и из бездны океана мне не выбраться, только в какой-то миг я будто бы цепляюсь за мужские плечи, кожа к коже, бархат на ощупь литой и сильный, под которым живет и переливается жидкий свинец.

Меня будто вытаскивают из бездны, а я льну к сильному телу и ощущаю, как огромные руки оплетают меня, как будто поднимают, ласкают мое тело, унося какую-то обреченность моей души, давая надежду на спасение.

Эти сильные руки словно разминают мои затекшие и одеревенелые мышцы, проходятся лаской по моему телу, будто дуновение ветерка касается вершинок моей груди, заставляя плоть напрячься...

Мне кажется, что я вижу золотисто-желтые глаза морского чудовища, нависшего надо мной и жадно рассматривающего свою добычу. Грозного и сильного, способного вытянуть меня из пучины морской, только этот монстр отчего-то не пугает, меня тянет к нему, манит так, что, когда его тепло ускользает и жар уходит, я будто тянусь за ним рукой и ощущаю властный голос в самое ушко, обдающий огненным жаром.

— Это просто плохой, сон, красавица... Спи… никто не навредит тебе.

Голос чудовища обволакивающий и такой сильный, но мне отчего-то хочется прошептать, что никто не навредит, только он. потому что страшнее этого монстра никого нети быть не может.

Только веки у меня будто свинцом наполняются, тяжелеют, становится тепло, когда меня будто укрывают одеялом, а еще.. еще кажется, что кто-то очень сильный за моей спиной приникает ко мне и прижимает мое тонкое дрожащее тело к себе, делится своим теплом и уверенностью.

Страхи уходит и остается четкое ощущение, что в руках демона из моего сна мне действительно нечего бояться и эти сильные, но такие нежные руки не способны навредить, они лишь ласкают. выводят узоры на моей обнаженной коже и расслабляют настолько, что видение исчезает, ая ныряю в глубокий и умиротворенный сон.

Просыпаюсь резко. Будто из какой-то пучины выныриваю, и картинками воспоминания на меня обрушиваются.

Такие невероятные. Яркие. Мне кажется, я летала, я в руках мужчины трепетала, который успокаивал меня, а потом... его руки на моей обнаженной коже, его ласка и поцелуи, которые с ума сводили. Крепкие объятия и мышцы под моими пальчиками и сладкое желание, чтобы продолжал и не останавливался.

Мольба практически.

Но в какой-то момент четкое нет” в ответ..

Протираю лицо ладошками и пытаюсь в себя прийти, не понимаю, где сон, а где явь.

Помню, как зажал меня Юсупов и как жарко прошептал про две недели.

С опаской кошусь на себя, одеяло отнимаю от груди и скольжу взглядом на простыню.

Девственно-бледную, обращаю взгляд на подушку рядом с моей, которая. кажется, что она примята..

Телефонная трель заставляет вздрогнуть.

Мысли разбиваются о реальность, и я цепляю телефон, чтобы с ужасом понять, что чуть не проспала.

— Алло.

— Юленька, дочка. до тебя не дозвониться! Я же просила хоть голосовуху кидать, что у тебя все хорошо, я же волнуюсь. дурында ты такая.

Голос мамы приятным журчащим потоком обрушивается на меня, и я выдыхаю, получая нагоняй за то, что не звонила, а сама губу кусаю. Не знаю, как маме признаться в том, что у меня в жизни все кувырком.

— Доча... ты чего молчишь?!

Мама напрягается, а я откашливаюсь, потому