Холодное пламя - Мари Милас Страница 37

Я влюбляюсь в тебя.

– Прости, я пытаюсь не упасть в обморок, осознавая, что ты, вероятнее всего, ходил по полю и собирал эти маленькие цветы своими огромными руками, как какой-то горец или лесник, или…

Ради всего святого, Лили, заткнись.

Раскатистый бархатный смех Марка прерывает мой глупый поток слов и помогает расслабиться. Этот звук – мой новый антистресс.

– Ты такая… сумасшедшая, городская девушка, – выдыхает с улыбкой он.

– А ты такой грубиян, деревенский парень. – Я забираю у него бутылку вина, прижимаю цветы к своей груди и выхожу на веранду. Остановившись в дверном проеме, оборачиваюсь. – Спасибо. Эти цветы… – Первые в моей жизни. – Прекрасны.

Я чуть ли не роняю бутылку, когда выхожу на улицу и вижу, что кругом царит… чистота. Даже нет той ужасной паутины в углу веранды, которая создавала здесь атмосферу комнаты страха. Появился маленький столик и два кресла. Когда Маркс успел это сделать? Ночью? Весь день я была в доме и из-за дождя не выходила во двор. Думаю, я бы не удержалась и пробралась на его сторону веранды, как воришка, если бы увидела это раньше.

Марк присоединяется ко мне спустя несколько минут с яблочным пирогом.

– Мама печет его каждый день рождения. У нее есть особое блюдо для каждого из нас. Мое – яблочный пирог. – Мы садимся, и Марк отрезает два куска. – Для Мии она всегда готовит булочки с корицей. Томас любит медовик, а Люк ненавидит сладкое, поэтому только для него мама чуть ли не каждые выходные печет домашнюю пиццу. Папа… а папа ест все, что она приготовит.

Легкая улыбка трогает мои губы. В эту в семью невозможно не влюбиться. Так же, как и в этого мужчину…

– Я тоже люблю яблочный пирог, – тихо говорю я. – Когда мне было четыре года, у меня была замечательная воспитательница, миссис Янг. Боже… как я любила ее. – Мой голос дрожит. Я откусываю пирог и продолжаю: – Возможно, в какой-то момент я стала считать ее матерью. Она всегда говорила, что мне нужно больше есть. А я не могла… просто не могла есть эту отвратительную еду в приюте. Миссис Янг была единственным воспитателем, который заботился, чтобы мне варили каши на воде, а не на молоке. Я ела их через силу, а потом бежала в туалет, чтобы выблевать этот ужас. Миссис Янг не могла принести из своего дома еду и покормить меня, или хоть как-то сделать мою кашу вкуснее.  Но однажды… Мы переодевались после тренировки, она провела рукой по моим выпирающим ребрам, смахнула слезу, а потом отвела меня в пекарню, где накормила яблочным пирогом. Это была самая вкусная еда на свете. Возможно, самая вкусная еда за все мои четыре года жизни. Я помнила этот вкус еще долгие годы после того, как миссис Янг… умерла.

Моя нижняя губа дрожит. Воспоминания об этой прекрасной женщине все еще живут в памяти, как любимый фильм, который знаешь наизусть.

– Сердце. Ее сердце не выдержало. Думаю, мое на ее месте тоже отказало бы.  – К тому моменту, когда я заканчиваю, от моего куска остаются только крошки.

Горячая ладонь сжимает мое колено, и я наконец-то расслабляюсь.

– Я думаю, что моя мама будет счастлива, если ты тоже выберешь яблочный пирог в качестве своего любимого блюда. Она испечет его тебе хоть завтра,  – хрипло говорит Марк, пододвигая ко мне тарелку с пирогом. – Ну а сегодня я с тобой поделюсь.

– Спасибо, мистер Июль. Сегодня ты действительно теплый, – шепчу, откусывая пирог.

Чем больше вечеров я провожу на этой веранде рядом с Марком, тем сильнее я начинаю ощущать себя здесь, как дома.

Но это не мой дом, верно? Верно.

Является ли моим домом квартира в Лондоне? Понятия не имею.

Почему меня так сильно беспокоит мысль, что я влюбляюсь в это место, во Флэйминг, в Монтану, в Марка…

Возможно, потому, что у меня на каком-то генетическом уровне отвращение к привязанности? Я всю жизнь полагалась только на себя. Когда у тебя есть только ты, то отсутствует страх потери. Так же, больше всего на свете я боюсь оказаться во власти человека, который потом выбросит меня, как мусор.

Вероятно, по этой причине для меня все «временное».

Я временная.

И даже если тихие вечера рядом с Марком развязывают вечный колючий узел в моей груди. Даже если притяжение между нами настолько магнетическое, что я устала уже сопротивляться. Даже если мое сердце бьется так, что вот-вот проломит ребра, а глупый мозг подкидывает сценарии развития наших отношений. Сценарии счастливой жизни с хмурым прекрасным мужчиной. Я знаю… Знаю, что ему нужна другая женщина.

Желательно та, что не плачет от счастья при виде зарядки для телефона и миндального молока. Та, что готова отправиться с ним куда угодно и покорить любые вершины. Та, что будет его вторым капитаном. Та, что не будет раздражать до чертиков.

Ему нужна не городская девушка.

А я такая, верно? Верно.

Так что мне нужно перестать грезить о Марке Саммерсе. И это забавно, ведь я приехала во Флэйминг именно за мечтой. Но кто знал, что она приобретет образ угрюмого вредного пожарного.

Я громко вздыхаю и подавляю стон. Марк поворачивает голову, встречаясь мной взглядом.

– Объелась, – ворчу я, объясняя странные звуки, исходящие от меня.

Он кивает, но продолжает нагревать взглядом мою щеку.

– Что у вас с Ричардом?

Ответ на этот вопрос стоит записать на мой автоответчик. «Если хотите узнать, что меня у меня с Ричардом, нажмите один».

– Ничего.

– Так не кажется. – В голосе Марка появляется нотка злости.

– Между тобой и Джеммой тоже что-то есть, но я не дышу огнем, как ты.

– Не сравнивай.

– Не ревнуй, когда не имеешь на это права и оснований. – Я встаю со своего места.

Марк тоже подрывается с кресла, как ужаленный.

– Ты прекрасно знаешь, как распространяются сплетни в этом городе. Для людей, между которыми ничего нет, вы слишком странно себя ведете. Что между вами?

– Ты хочешь знать обо мне почти все. Не то чтобы я сопротивлялась или что-то скрывала. Многое мне даже в радость рассказать. Я люблю разговаривать. А ты отличный слушатель. Ты не смотришь на меня с жалостью, а я не чувствую себя неловко или странно, рассказывая тебе ужасные моменты своей жизни. Но это так не работает, Марк. Ты не можешь задавать мне вопросы, не отвечая на