Больно только в первый раз - Мария Летова Страница 37

Я дал мозгам время встать на место.

Три дня в этом доме не появлялся.

Все решения в своей жизни я принимаю самостоятельно. Иногда методом проб и ошибок, иногда после того, как взвешу все за и против. Но всегда сам. И я бы хотел иметь советчика, на которого можно скинуть половину ответственности. Хотел бы, твою мать. По крайней мере, когда дело касается глобальных решений, которые определят мою жизнь на много лет вперед. Но у меня такого человека нет, а теперь он мне и не нужен. Слишком привык. Я привык слушать только себя. Возможно, это плохо, но я, по крайней мере, научился себя слышать.

— Ты ему отказал?!

Динара стоит надо мной. В ее глазах протест. Несогласие с моим решением. Вижу вспышку, которую она старается сдержать, но не справляется.

— Он предложил тебе место в своей команде! — говорит она с эмоциями. — Он тебе предложил свою поддержку! Личную!

Все, что она говорит, — очевидно. Взвешено мной, обдумано. Поэтому на эту вспышку я отвечаю вопросом: — Ты считаешь, я этого не понимаю?

Ей это не нравится. Мое упрямство не нравится.

— Я не знаю, что ты понимаешь, а что нет, — вибрирует она. — Он организует твою карьеру. У тебя ведь даже менеджера постоянного нет!

— Я отлично справляюсь без него.

— Ты в этом году половину турниров пропустил! Думаешь, я не знаю? Тебе нужен новый тренер! Ты бы мог за границей выступать!

— Думаешь, мне не предлагали контракты? — спрашиваю я. — Кто сказал, что я этого хочу?

— А чего ты хочешь?!

Подняв на нее глаза, я отвечаю на вопрос: — Прежде всего, принадлежать себе следующие десять лет. И раз уж ты заговорила про этот год, я поделюсь информацией. Я сломал запястье весной, поэтому уменьшил нагрузку по максимуму. Это случилось, потому что я не рассчитал силы. Два года… пахал как черт, и вот результат.

Я пахал… блядь… да ради нее, конечно.

Чтобы обеспечить ее всем, когда время придет. Не слушал тренера, и это мне урок. На всю жизнь, причем.

Динара хмурит брови, потому что понимает, что моя новость — это откровение.

Это секрет. Информация, которой не владеет никто. Никто, кроме моего тренера. И, кроме него, никто не знает, какое в действительности плачевное состояние у моего запястья было. И то, что я озвучил, — просто плевок долбаной информации!

— Я не уверен, что готов вернуться, но, если буду готов, решение приму сам, — заканчиваю я этот разговор. — Сейчас контракты мне не нужны. И предложение твоего отца тоже мне не подходит. У твоего отца время стоит дорого, а я спешить не хочу.

— Именно поэтому он никогда и не предлагал, — выдает она зло. — Потому что ты себе на уме. Это не мои слова. Его.

В четырнадцать я попал в юношескую команду, тренер которой чуть душу из меня не вынул. У меня никого не было, а значит, и защищать было некому. Он хотел побед, заставлял меня пахать до блевотины. И я пахал, пока не понял, что меня жестко выжимают под ноль ради чужих интересов и долго моя карьера на таких нагрузках не протянет. Я с базы спортивной сбежал. Это тоже был урок. И тоже на всю жизнь.

— Пусть так, — говорю я, вставая с дивана. — Я и не навязывался.

Я касаюсь ее одежды своей — слишком близко Динара стоит. Запах ее чувствую. Почти касаюсь ее тела. Грудью, бедрами. Смотрю в ее лицо, принимая тот факт, что не хочу дотронуться.

Причина гораздо глубже, чем мертвая спячка моего члена.

Я попытался и не смог воспринимать Динару как настоящее, а не как «потерю». Ситуация, как оказалось, приложила меня по башке гораздо сильнее, чем я думал. Разочарование. Именно оно стопорит. Еще то, что Динара меня ни хрена не слышит, и это раздражает.

Возможно, я мог бы попытаться найти с ее отцом компромисс, но мотор для этого подвига в душе у меня так и не включился.

В ее глазах возгорание. Смотрит на меня и взглядом потрошит.

— Не смотри на меня так… — предупреждает Динара.

— Как?

— Алиев…

Я жду, чертя медленный круг по ее лицу. Красивые изгибы. Плавные. Смотрю ей в глаза. В горле немного теснит. Блядь.

— Не смей… — качает она головой.

— Что? — спрашиваю я.

— Прощаться со мной… не смей…

— Мы уже попрощались. Забыла?

— Расул…

Она кладет ладонь на мой локоть. Сжимает. Сильно сжимает. Как будто я у нее между пальцев утекаю. Это так и есть.

Чтобы обозначить наконец ситуацию, говорю: — У меня нет привычки ухаживать за чужими женами.

— Я скоро разведусь.

— Тогда и поговорим, — произношу с брехливой легкостью.

Мы оба знаем: как только я выйду из этой комнаты, конструктивных разговоров между нами больше никогда не будет. А может, и разговоров в принципе. Даже если она разведется… я не знаю, где буду в тот момент. Далеко или близко, но совершенно точно сам по себе.

Ее подбородок дрожит. По щеке катится слеза.

— Ты меня не простил, — выпаливает Динара.

Вдохнув поглубже, говорю:

— Нет.

— Что я должна сделать?! Я сделаю! — она обнимает меня за талию и плачет. — Я поняла… знаю! — вскидывает голову. — Ты тут девку себе завел! Да?!

Я опять поглубже вдыхаю. Кладу руки на ее плечи, чтобы отстранить. Вцепившись в мою толстовку, она тараторит со злостью: — Ты что, не понимаешь?! Ты никому здесь не нужен. Мы тут чужаки! Я тебе предлагаю все — войти в мою семью, поддержку! Любовь! Я рожу тебе детей. У нас будет свой дом, семья! Ты пожалеешь. Уже завтра пожалеешь!

Она сама вырывается из моих рук. Отскакивает в сторону.

На ней нет платка, волосы черным шелковым водопадом стелются по плечам. До самой талии. Она встряхивает ими, повторяет: — Пожалеешь ведь! Дурак…

Где-то в душе именно им я себя и чувствую, но, садясь в машину, которую одолжил у отца Дениса, соединяюсь с одной непреложной истиной — быть хреновым одиночкой мне не привыкать.

Глава 39

Расул

Я дошел до точки кипения уже давно, но теперь свистит и поджимает со всех сторон.

Ситуация с Миннихановым разрешилась, и руки у меня развязаны. Скинуть положение, в котором болтался два месяца, просто