Крах всего святого - Илья В. Попов Страница 35

Стараясь не вспоминать ночной кошмар, она оделась и спустилась вниз. Зал был практически пуст — лишь за столом у лестницы сидел пожилой мужчина, неторопливо поглощающий густую кашу вприкуску с вареными яйцами и хлебом, да дочь хозяина харчевни безуспешно пыталась оттереть от стола въевшиеся пятна, а в самом дальнем и темном углу сидел Стефан — угрюмый и нахохлившийся, словно мокрый птенец.

— Доброе утро, — зевнула Мелэйна, садясь рядом с другом.

В ответ тот одарил ее тяжелым взглядом, что-то пробурчав себе под нос — немудрено, после того, что ему пришлось вчера пережить; да и последняя кружка пива явно была лишней, хоть большая часть ее и осталась у него на рубахе. Заказав у сонного трактирщика жареного ерша, пару кусков хлеба и графин разбавленного вина, девушка вновь обратилась к Стефану.

— А где Джейми?

В ответ она услышала лишь еще более невнятные звуки. Поняв, что ее друг не в настроении разговаривать, Мелэйна стала дожидаться завтрака, попутно попытавшись расчесать спутавшиеся волосы деревянным гребнем. Но не успела она закончить ни с тем, ни с другим как в корчму вернулся Джейми и под причитания Стефана поволок их в кузницу, пока — редкое событие! — в их карманах гуляло серебро, а не ветер; после же, проходя мимо местного рынка, Мелэйна еле-еле смогла уговорить друзей пройтись вдоль лотков и повозок, чтобы купить новую одежду. То, что они носили в последние месяцы, и на тряпки в хлев сгодились бы с трудом, но вот Джейми и Стефан явно были противоположного мнения. Первому, судя по всему было вообще наплевать на свой костюм, хотя его штаны уже больше походили на жеваную веревку, а Стефан, который, в общем-то, и сам иной раз был не прочь принарядиться, просто жал потратить лишний простак.

Последующие три дня прошли один за другим и не сильно отличались друг от друга. Днем они гуляли по Мьезе, наслаждаясь суетной городской жизнью и глазея по сторонам, а посмотреть было на что — жители вовсю готовились к Священным Проводам и весь город гудел, как встревоженный улей. Публичную площадь уставили столбами, помостами, сценами и шатрами; бюргеры украшали жилища цветастыми тряпками, трещотками и венками; проповедники с утра до ночи вели службы прямо на улицах, так как даже самая крупная церковь не могла принять всех желающих, а вскоре в город прибыла шумная ватага артистов и музыкантов всех мастей.

Вечера же они проводили в таверне, зачастую засиживаясь то ли до поздней ночи, то ли до раннего утра. Стефан пребывал в на удивление благодушном настроении, видимо, опьяненный мелькавшими перед его носом монетами и за все время не проронил ни слова жалобы и не затеял ни единой склоки, хоть и не стеснял себя в выпивке. Джейми тоже был спокоен, пускай за кружкой и не отставал от друга. Впрочем, на памяти Мелэйны он никогда не начинал ссору первый, но и не давал спуска. Однако редкий трактирный драчун, обшаривающий помутневшими глазами соседние столики в поисках нового соперника, осмеливался слишком долго смотреть в глаза Джейми — признаться, даже ей самой иногда было не по себе от его холодного взгляда, хоть она и знала, что он и в мыслях не сделает ей ничего дурного.

Казалось, им в кои-то веки улыбнулась удача — хотя Стефан выражался куда более прямо и грубо — но все же… Все же, Мелэйну не отпускало дурное предчувствие; и чем ближе становились Проводы, тем более усиливалась ее тревога. Кошмары тревожили ее каждую ночь, заставляя просыпаться по три-четыре раза на мокрой подушке; и вдобавок к тому дню, что раз и навсегда перечеркнул ее жизнь, иногда ей виделось нечто другое — наутро она не могла и припомнить, что ей снилось, но с содроганием вспоминала тот животный ужас, что сковывал ее цепями…

Признаться, Мелэйна уже раздумывала отговорить друзей от этой охоты — хоть думается, она бы с трудом могла объяснить и сама себе, что же ее тревожит — но пока она колебалась, наступил тот самый вечер. Они и не заметили, как около их стола возник невзрачный пожилой мужчина, кутавшийся в серый плащ. Даже рассматривая его в упор, Мелэйна с трудом могла бы описать старика — такое впечатление, что он исчезал лишь стоит отвести от него взгляд — походя, Стефан шепнул ей, что перед ними слуга мэра Мьезы. Выйдя из таверны, старик повел их по хитросплетению городских переулков и улочек, уводя все дальше от центра, где уже вовсю шел праздник — даже отсюда до них доносился веселый гомон, смех и песни, а ночь разрезали всполохи высоких костров.

— Плыть ночью — не к добру, — поежилась Мелэйна, припоминая свои сны.

— Да за такие деньги я и с завязанными глазами любому страшилищу задницу надеру, — хвастливо бросил Стефан.

— Не надерешь, если не увидишь, — заметил Джейми, но его слова нисколько не сбавили боевой настрой Стефана.

Спустя некоторое время они добрались до пристани. Слуга исчез также незаметно, как появился и они остались совсем одни. С недоумением оглядевшись, Стефан, было, открыл рот, как из тени большого дерева под свет луны вышел молодой парень с жидкой бородкой, клочками покрывающей узкое лицо, а за ним показалось еще семеро — шестеро вооруженных мужчин в кольчугах и гамбезонах, да какой-то старик, жавшийся за их спинами.

Юноша, увидев медальон Мелэйны, сделал элегантный поклон, выставив вперед ногу и взмахнув перед собой шляпой из беличьего меха, что украшало огромное перо. Подняв голову, он скользнул равнодушным взглядом по Джейми и Стефану, словно перед ним было пустое место, и вновь устремил взгляд на девушку. Возрастом он едва ли был старше их — а то и младше — но лицо его выражало еле скрываемое превосходство; выглядел он как надменный учитель, окруженный стайкой шкодливых детей. Стоявший около Мелэйны Стефан пробормотал несколько слов, самое приличное из которых было «индюк».

— Я — Ивон Гуртьер, младший сын барона Андрера Гутьера, двоюродного племянника герцога Эрбера Отеса, — парень вскинул голову. — А это, — он небрежно кивнул, — мои люди, — Мелэйна заметила, что при его словах солдаты переглянулись и один из них с луком на плече сплюнул на доски. — Пойдемте, нас уже ждут пришвартованные лодки. Вы двое можете обращаться ко мне «Ваша милость», а вы, сестра, — он повернулся к Мелэйне и вновь поклонился, пощекотав пером промокшие доски, — просто по имени.

— Как скажешь, «твоя милость», — кивнул Стефан, и, проходя мимо Ивона, нарочито неуклюже изобразил поклон, ухватившись большими и указательными пальцами за