Милый мальчик - Роза Ветрова Страница 23

Полтора года назад

Очнувшись от обморока, я сразу же осознала две вещи: первое - на улице уже стемнело, в тёмных окнах отражается тусклый свет настольной лампы; второе - Савва сделал со мной что-то непристойное, пока я была в отключке, потому что сидит за письменным столом полуобнаженный.

Паника мгновенно просачивается в кровь, и я хаотично ощупываю себя под одеялом. С облегчением выдыхаю, нащупав одежду. Ту же самую, в которой пришла, моя школьная форма - плиссированная шерстяная юбка до колен, целомудренная и даже строгая, и белая рубашка с галстуком, который мне пришлось заново купить. Окропленый кровью Кирилла я выбросила в туалете.

Все на месте, разве что рубашка задралась немного, да галстук развязанный болтается.

На мой шорох оборачивается главный виновник всех моих кошмаров и смотрит сквозь стекла очков. В полумраке его глаза выглядят черными. Он отъезжает на стуле в сторону.

- Почему ты... голый? - инстинктивно натягиваю одеяло до подбородка, прячась за ним как за единственными доспехами.

- Я не голый. - Брови Чудика приподнимаются.

Ой, ну давай сейчас к словам придираться. Все ты прекрасно понял.

- Ты без футболки.

- А. В душе был. Ты вырубилась, ну я своими делами занимался.

Его волосы, и впрямь, еще влажные и темные, на плечах капли воды.

Привести меня в чувство, дать водички и отправить домой ему, конечно, в голову не пришло. Да хоть бы и по щекам похлопал.

- Ты не мог бы одеться? - Мне капитально некомфортно с полуобнаженным психом находиться рядом. Ещё и в его кровати.

Игнорируя мою просьбу, он вдруг приподнимает со стола пачку толстых листов. Я тут же узнаю свои рисунки - лица ребят из художки, натюрморты, наброски случайных людей в метро, парочка одноклассников - рыжий и конопатый Сенька Сизов с необычным и приглянувшимся мне типажом, улыбающийся сам себе Егор, залитый лучами солнца, неформалка Леся Кислицына с ядрено-зелеными волосами.

Конечно, я рисовала только когда сосед по парте отсутствовал, а прогуливал он довольно часто. Я рисовала много и везде, я не представляла свою жизнь без карандаша и бумаги. Порой дома по памяти накладывала краску, оживляя работы еще больше. И я никому особо не показывала, ну не считая ребят и преподавателей в художке.

И вот сейчас мои труды в руках совершенно постороннего человека, к тому же того, кому ничего не стоит просто разорвать все одним движением. Просто потому что так хочется.

- Это ты нарисовала? - В его голосе я слышу насмешливые нотки.

От ярости и смущения мое лицо мгновенно вспыхивает. Какого дьявола он себе позволяет лазить по моим вещам?!

- Кто тебе разрешил трогать?! - шиплю, подскакивая с кровати чтобы вырвать рисунки из его рук, но он отводит руку в сторону, и я чуть не падаю на него, успев ухватиться за плечо. Руку словно ошпаривает от ощущения теплой гладкой кожи и твердых мышц.

Глухо пискнув, подаюсь назад, но Савва вдруг обхватывает меня за талию второй рукой, не позволяя отстраниться. В меня снова вселяется самая настоящая паника, близость Чудика пугает. Пинаю по ногам и отпихиваю его изо всех сил, забившись в его объятиях пойманной птичкой, однако парень намного сильнее меня, и мне ничего не удается добиться, только оказываюсь еще сильнее к нему прижата.

Пока вырывалась расцарапала ему грудь, шею и плечи, но он и бровью не повел, словно не чувствовал боли. Смотрел на меня с любопытством, как на зверька, совсем как на красного полоза, что днем сбрасывал кожу. В моих глазах появляются предательские слезы, я чувствую себя ужасно, потому что этот парень сеет во мне леденящий душу страх.

- Отпусти! Отпусти немедленно! - в смятении прошу, не теряя надежды вырваться из ловушки.

А через секунду вскрикиваю, потому что Савва дергает меня на себя и я оказываюсь сидящей на его коленях. Да еще и в неприличной позе наездницы! Пребывая в полном шоке, чувствую как он медленно подтягивает меня ближе, усаживая прямо на свой... Ой.

Я в мгновение ока замираю, боясь даже дышать. Охренеть... Он туда что, палку колбасы засунул? Какого черта он такой большой и твердый?

Ситуация приводит меня в ужас и трепет, и у меня даже возникает желание повторно свалиться в обморок.

- Не надо, пожалуйста, - с мольбой шепчу, отводя глаза. - Я не хочу...

- Да замолкни. Чего ты трясешься? - грубо спрашивает он.

Рисунки меня уже не заботят. В голове бьется одно - вырваться из лап этого чудовища и бежать прочь куда глаза глядят.

Больше я не прошу и не умоляю, просто чувствую, что на мои просьбы он не отреагирует, ему глубоко наплевать. Поэтому затихаю, стараясь не шевелиться лишний раз и не провоцировать монстра.

Он разглядывает меня вблизи, мягко убирает растрепавшиеся волосы за ухо. Я боюсь пересекаться с ним глазами, мне кажется, что он сейчас хочет сделать со мной что-то плохое. Как будто сорваться, что ли... Ждет малейшего сигнала.

Это как при встрече с диким животным. Лучше всего замереть, не делать резких движений, не будить в нем инстинкт и чувство азарта и охоты.

Мои чувства, пережив сумасшедший хаос и встряску, успокаиваются и начинают работать как прежде, и информация из внешней среды обрушивается на меня градом: глаза различают удивительный рисунок в зеленых глазах напротив, каждую жилку и каждую искру. Ноздри втягивают запах Саввы, и он жутко привлекательный - смешанный с запахом обычного мыла и чем-то цитрусовым. Ладони, упирающиеся в широкую грудь, ощущают плавное биение сердца, размеренное, в отличие от моего, скачущего подстреленным зайцем. Гладкий шелк его кожи вызывает странный трепет в животе, в горле становится сухо, язык отяжелел. Облизнув пересохшие губы, я зажмуриваю глаза, чтобы встревожившие меня чувства исчезли.

Савва неожиданно вдавливает меня в себя, подаваясь бедрами навстречу, и я вскрикиваю, острее ощущая стояк в его штанах. Держусь за его плечи, впиваясь в них острыми ногтями.

- Не надо... Я не хочу... - сдавленно бормочу, отвернувшись от чувства затопившего стыда.

Мой голос изменился до неузнаваемости, и, честно говоря, мне уже страшно не от самого Саввы, а от собственной реакции. Этот псих пугает меня до чертиков, а я, дрожа в его руках, кое-как контролирую себя, чтобы из меня не вырвался стон.

Он тяжело дышит мне в шею, потом не сдерживается, медленно облизывает ямку под мочкой уха. Кончик горячего влажного языка обжигает мою кожу.

В отчаянии заскулив, я впиваюсь