Фиктивный брак с чудовищем - Алина Савельева Страница 21

Во рту сразу пересохло, щеки полыхали так, что впору две пожарных бригады вызывать.

— Что ты делаешь? — пролепетала я, начав ерзающие движения попой теперь в обратную сторону по дивану.

— Собираюсь наколоть дрова для камина, — небрежно бросив свою одежду в кресло и подхватив топор, ответил Марк.

Двери в сад бесшумно разъехались в разные стороны, и полуголое Чудовище скрылось в глубине утопающей в темноте территории. Впрочем, ненадолго. Через несколько секунд сработали датчики движения, и вся техническая зона залилась ярким светом диодных прожекторов.

— Камин? Летом? — недоуменно произнесла я сама себе.

Лето в наших краях, конечно, весьма скоротечно, и жаркие ночи давно прошли. Но они не стали еще настолько прохладными, чтобы начать отопительный сезон. Даже камином.

«Он сожжет там мой труп», — как всегда мелькнула особо «умная» мысль в моей голове. Но даже ее хватило, чтобы резво собрать свои тетради и учебники и сбежать в свою комнату, как всегда, запирая дверь изнутри.

Конечно же, никто не пришел убивать меня и расчленять топором на куски. Но и покоя тоже не дали. Точнее, не дал его мне один конкретный персонаж, громко стучащий за окном топором по бревнам. Я и двух минут не проворочалась в постели, снова вскакивая и подбегая к окну, чтобы посмотреть на Марка тайком.

Лучше бы я этого не делала. Как теперь развидеть эти литые мышцы, перекатывающиеся при каждом взмахе? Как избавиться от странного жгучего ощущения внутри, которое, мне кажется, сложнее потушить, чем пожар на бензоколонке. Чудовище еще даже дрова не нарубил, а во мне кострище полыхает от кончиков пальцев до макушки.

Свернувшись клубком на кровати, я старалась абстрагироваться от доносящихся с улицы звуков. Но, даже проваливаясь в сон, не смогла избавиться от застывшей перед глазами картины мощного монстра, рубящего дрова. Только утро с его хлопотами избавили меня от пагубных мыслей.

— Доброе утро, Маруся, не спится? — удивился Марк моему раннему подъему, когда я прибежала на запах кофе в столовую.

— Доброе утро, Марк. У меня сегодня же гаражные распродажи. Нужно приехать заранее, помочь ребятам с подготовкой, — пришлось напомнить мне Чудовищу, запоминающему только важные для него вещи.

— А, точно. Успешных продаж, — кивнул Марк и снова вернул свое внимание планшету.

Не знаю, удивлялась ли Антонина, замечала ли отсутствие разговоров между нами, но вида не показывала. Может, она просто хорошо знает скудный эмоциональный диапазон своего работодателя, а может, просто как и все в его окружении, боится проявления его гнева.

Впрочем, долго размышлять на тему взаимоотношений Истомина с его подчиненными мне было некогда. Едва я приехала на улицу, огибающую монастырь, все закрутилось, завертелось так быстро, что и присесть было некогда.

Вместе с детьми я вытаскивала их нехитрые товары из гаражей и домов. Там были и еще советские статуэтки, и пластинки, и даже радиоприемники. Посуда, игрушки, монеты и прочие вещи, сохранившие товарный вид. Правда, первый же покупатель ошарашил нас сообщением, что статуэтка лыжника, сделанная в Союзе, стоит три с половиной тысячи, а не сто рублей, как мы предлагали. Из-за этой оплошности мне пришлось искать в интернете каждую выставленную на прилавках вещь. Новый хваленый телефон не выдержал и половины дня такого интенсивного использования. А может, я просто забыла его зарядить и он выключился в самый разгар распродажи. Но, по сути, мне он особо и не был нужен.

Глава 17. Марк

Весь этот чертов день я вспоминал фото Маруси, те самые, с благотворительного вечера, на которых она была такая несчастная. И понимал ее как никто.

Я с легкостью богатого человека отдавал миллионы в разные фонды, зная, что я не обеднею, а люди, которые руководят этими фондами, заслуживают доверия. Например, Ира, жена Глеба, не только врач, но и финансист. Она как раз прошла мимо меня, приветливо улыбнувшись: ко мне она питала самые добрые сестринские чувства…

Что, в общем, неудивительно. У нее очень крутые родители, которые опекали наш детский дом еще черт знает в какие незапамятные времена, и отец Иры, директор автобусного предприятия, всегда присылал транспорт, чтобы нас всех куда-то вывезти. Зоопарк, цирк, новогоднее представление. Ира тоже всегда приезжала с родителями, добрая, отзывчивая, мне было лет одиннадцать, когда ее отца перевели работать в другое место, а новый директор, конечно, не бросил нас, но… это было уже не то, слишком официально. В момент, когда Глеб познакомил меня с невестой, я был готов орать от счастья как футбольный болельщик от решающего гола на последней минуте.

К сожалению, такие люди как Ира в основном руководили фондами, а не финансировали их. И сейчас каждый второй активно пиарился, а остальные ждали своей очереди.

— Господин Истомин? — пока я плавал в воспоминаниях, журналистка закончила восторженно кивать речам нефтяного магната и чуть ли не по зубам дала мне микрофоном. — Что вы чувствуете?

Желание развернуть тебя и засунуть тебе этот микрофон знаешь куда? И проводом примотать.

«Стыд», — чуть не ляпнул я, причем ебаный. Почему нельзя давать деньги тихо?

— Надежду, — сухо отозвался я, приказывая ногам стоять на месте, а не бежать черт знает куда. — Что справятся доктора и сами дети.

— С-с-спасибо, — журналистка оказалась опытной, поэтому, по-змеиному вышипев улыбку и благодарность, унеслась ощипывать других кур. Я повернулся и едва не столкнулся с Ирой.

— Марк, — она быстро и сильно стиснула мое запястье и тут же убрала руку. — Я тебя даже не поздравила, извини. И приехать не смогла. Я за тебя рада.

Я кивнул, улыбаясь. Все равно мне было не по себе.

— Потерпи, — посоветовала Ира. — Я все знаю. Муть, пиар, трата времени и все тех же денег. Но пока эти мешки финансируют фонд, приходится крепиться. И спасибо, что пришел. Глеб сказал, что Маша Царева очаровательна… хотя, признаться, немного странно, что ты вдруг женился на Сашиной дочери.

Вот оно, подумал я, и сердце начало перекачивать не кровь, а антифриз по венам. Я ждал, что такие вопросы будут, понимал, что разговоры гуляют, и если мне еще не задали их в лоб — подфартило. Ира оказалась смелее прочих, и, может, это было и хорошо.

— Не вдруг, конечно, просто так вышло, — я постарался