Жаркий приказ босса - Саша Девятова Страница 20

Здесь так тихо. Никакого фуршета, никакого притворного смеха, никаких оценивающих взглядов. И уж тем более никаких вспыльчивых, непредсказуемых начальников. Всё там, в прохладном зале, а я здесь, одна, и это блаженство. Веки становятся тяжёлыми, я почти растворяюсь в этом спокойствии, позволяя теплу и усталости взять верх.

И вдруг — голос. Тихий, сдавленный, совсем рядом.

— Простите меня за этот яростный выпад.

Я вздрагиваю, глаза сами собой распахиваются от неожиданности. Передо мной стоит он. Павел Семёнович. Стоит как школьник, пойманный на шалости, руки засунуты в карманы брюк, плечи чуть ссутулены. Подошёл абсолютно бесшумно. Солнце подсвечивает Егора лицо, и я вижу усталые морщинки у глаз и тень сожаления на обычно непроницаемом лице.

Сердце предательски ёкает, снова сбивая с только что найденного ритма. Смотрю на него, не в силах сразу найти слова, всё ещё пойманная врасплох между дремотой и его внезапным появлением.

— Вы… — голос мой звучит сипло от длительного молчания, и я прокашливаюсь. — Вы как призрак. Я думала, я одна здесь.

Он делает шаг ближе, но не садится, словно не решаясь нарушить моё пространство.

— Я видел, куда вы ушли. Ждал, пока… пока вы немного остынете. И я тоже. — Он переводит взгляд на сосну рядом со скамейкой, изучает кору. — Моё поведение там было абсолютно недопустимым. Непрофессиональным. И по отношению к вам, и по отношению к партнёрам.

Я молчу, давая ему говорить, всё ещё пытаясь собрать мысли в кучу. Он ждал? Стоял где-то за деревьями и ждал?

— Этот Росси… — он с силой выдыхает, и его челюсть на мгновение сжимается, но он будто бы заставляет себя говорить дальше, ровно и спокойно. — Его настойчивость вывела меня из себя. Но это не оправдание. Я сорвался. И я… я не хотел вас оскорбить.

Он, наконец, смотрит на меня, и в его глазах нет ни намёка на ту яростную бурю, что была час назад. Только усталое, искреннее раскаяние. И что-то ещё, чего я не могу понять. Что-то неуловимое, что заставляет меня обнять себя за плечи чуть крепче, хотя день по-прежнему жаркий.

— Вы были правы, — говорю я тихо, отводя взгляд на свои сандалии. — Я не должна была допускать этот флирт во время переговоров. Это тоже непрофессионально. Просто его напор… он был таким неожиданным.

— Вы не виноваты, — он тут же парирует, и его голос становится твёрже. — Виноват я. Только я. Вы блестящий специалист, Виктория. И сегодня вы доказали это ещё раз. А я повёл себя, как… — он замирает, подбирая слово, и на его губах появляется кривая, почти что улыбка. — Как мальчишка, которого толкнули в песочнице.

Это признание, такое неожиданное и простое, добивает меня окончательно. Вся моя обида тает, как мороженое на этом палящем солнце. Я поднимаю на него глаза.

— Вы им и были. Таким… мальчишкой. Очень громким и сердитым.

— Да, — он соглашается без колебаний. — И мне очень стыдно.

Между нами повисает пауза, но теперь она уже не колючая, а какая-то… зыбкая. Наполненная невысказанным.

— И что теперь? — спрашиваю я наконец. — Переговоры провалены?

Он пожимает плечами, и в его позе появляется знакомое мне деловое спокойствие, будто он снова надел свой доспех.

— Ещё нет. Фаббри — человек разумный. Я уже нашёл его, извинился за… свою несдержанность. Объяснил, что страсть к общему делу иногда заставляет меня быть излишне эмоциональным. — В его глазах мелькает лукавая искорка. — Он даже улыбнулся. Сказал, что понимает. Пообещал, что они обсудят наше предложение завтра, с холодной головой.

Облегчение волной накатывает на меня. Значит, не всё потеряно.

— А, синьор Росси? — осторожно спрашиваю я.

Его лицо снова темнеет на долю секунды, но он берёт себя в руки.

— С Росси я не общался. И, честно говоря, не горю желанием. Но если он заинтересован в бизнесе, то личные обиды отойдут на второй план. Если нет… значит, он не тот партнёр, который нам нужен.

Он говорит это с такой уверенностью, что я невольно киваю. Это тот Павел Семёнович, которого я знаю.

— Хорошо, — говорю я, поднимаясь со скамейки. Ноги немного затекли. — Тогда, наверное, стоит вернуться.

— Виктория, — он произносит моё имя, и что-то в его интонации заставляет меня застыть на месте. — Это больше не повторится. Обещаю.

Я смотрю на него — на его прямой взгляд, на решительно сжатый рот. И верю. Верю ему.

— Я знаю, — тихо отвечаю я. — Давайте просто… забудем.

Он кивает, и мы молча идём обратно к отелю, по дорожке, усеянной солнечными зайчиками. А в голове у меня снова тихо звучит тот самый вопрос, но теперь уже без паники, а с лёгким, тревожным, но сладким недоумением.

Неужели всё это только потому, что ему не всё равно?

глава 23

(Павел)

Я иду рядом с Викторией по раскалённой дорожке, и каждый шаг отдаётся гулким стуком в висках. Не от шампанского — оно давно выветрилось. От её близости. От тишины, что висит между нами, густая и сладкая как мёд. «Давайте просто забудем». Чёрт возьми, я бы отдал всё, чтобы иметь такую возможность. Стереть всё это и начать с чистого листа. С профессионального, холодного, удобного листа.

Но лист испорчен. На него пролились чернила моей дикой, неконтролируемой ревности, и они въелись в бумагу навсегда. Я видел испуг Вики, её обиду, а потом — эту удивительную, ледяную собранность, когда она приняла мои извинения. Она скала. А я — тот самый мальчишка, который носится вокруг с криками и размахивает кулаками.

И самое ужасное, самое невероятное — я не хочу откатываться назад. Мысли путаются, сбиваются в кучу, но одна прорезается чётко и ясно: я не хочу забывать. Хочу, чтобы этот жар на её щеках, эти вспышки в глазах возникали из-за меня, а не из-за какого-то проходимца-итальянца. Из-за меня, и только.

Мы подходим к стеклянным дверям отеля. Вика тянется к ручке, но я опережаю её, придерживая тяжёлую створку. Наши руки не касаются друг друга, но я чувствую исходящее от неё тепло. Она молча проходит внутрь, в прохладу холла.

«Сделать всё аккуратно и ненавязчиво, чтобы не