По следам Лед-птицы - Анастасия Садченко Страница 2

— Отведу, покажу! — встрепенулся Мороз. — Только найдите. А то сердце, может, у меня и ледяное, да все же не холодное…

— Обожди, дедушка, нам нужно Василису снарядить в путь в Холодный край, а там и отправитесь втроем, — снова заговорила Василиса Премудрая. — А покамест оставь нас, отдохни в гостевых комнатах.

Мороз покачал головой, но спорить не решился. На просьбу его царь ответил, да еще как: дочку свою на поиски Снегурки готов отправить! Жаловаться не на что. Только не прикажешь сердцу не сжиматься от страха, не заставишь ледяную ярость улечься внутри, пока родного человека не вернешь в дом свой.

Когда двери за ним захлопнулись, царь перевел тяжелый взгляд на младшую дочку:

— Знала ты, о чем беседуем?

— Знала, — потупилась Василиса, но тут же вскинула голову, — оттого и зашла.

— Ну, будет тебе, — почесал бороду Берендей. — И зачем ввязалась? Теперь выпутываться век будешь… А за Снегуркой да хоть бы и пастуха отправили!

Премудрая звонко рассмеялась словам отца, точно шутке какой.

— Не дело ты, батюшка, говоришь. Пастуху тому Снегурка давно наскучила, он и в деревню-то другую за ней не пошел бы, а ты — с Кощеем воевать. А Василисе давно взрослеть пора, все верно она делает.

— Пусти меня, батюшка! — взмолилась царевна.

— Пустите ее, ваше царское величество, — муркнул Баюн. — Вы меня приставили к Василисе, мне и вести ее по тропинке судьбы.

— Ваша взяла, — махнул рукой Берендей. — Но коли опасность грозить будет — сразу мне докладывать.

Василиса радостно закивала, бросилась обнимать отца, но, сообразив, что милость его царского величества не всеобъемлюща, а настроение переменчиво, клюнула его в щеку и выбежала из приемной вслед за Баюном. Не обращая внимания на возмущения кота, лениво шествовавшего по коридору, снова перехватила его через живот и помчалась к себе в комнату. Он все силился что-то проговорить, но царевна так торопилась, что вместо речи у Баюна вырывалось лишь нечленораздельное мяуканье.

Наконец, когда Василиса ворвалась в свою светелку, тряска улеглась, а Баюн был выпущен на пол. Встряхнувшись, он возмущенно начал точить когти о лежанку, но, заметив, что девушка даже не замечает этого, успокоился и заговорил:

— И какая нечистая тебя в темя клюнула — на Кощея идти?

— Во-первых, — Василиса остановилась посреди комнаты с мечом в руке, — мы сначала к Морозу в терем наведаемся, там узнаем, куда пропала Снегурка. Если к Кощею в лапы, так он уже никого не пугает. Конечно, Бессмертный, сколько иголок не переломали царевичи, да все равно битву за битвой проигрывает. И на что только надеется каждый раз?

Баюн хмыкнул.

— Во-вторых, Снегурку спасти — это дело доброе. Ну а в-третьих, самый настоящий подвиг, — царевна показательно махнула мечом, чуть не задев подсвечник, но кот только вздохнул: было бы чем хвастаться. — Может, это мое призвание? Подвиги совершать! Стану Василисой Пребогатырской…

— Нет такого слова!

— Нет, так будет! — упрямо проговорила царевна, пристегивая ножны к поясу.

Заплетя в тугую косу темные волосы, Василиса пересчитала червонцы в дорогу, еще раз протерла сыскательное стекло. Немного покопалась в сундуках и наконец-то отыскала меховую накидку, в которой всегда было тепло. А походная сумка у нее была наготове: вот уже несколько лет как девушка все просилась в дорогу, да только батюшка не пускал.

— Клубочек можешь выложить. Лучше возьми перо Жар-птицы.

Кот провернулся на кушетке и, запустив в нее коготь, с видом фокусника вытащил оттуда перо.

— И откуда это оно у тебя? — царевна подозрительно взглянула на Баюна.

— Честное кошачье, не ем я птиц! Василиса Прекрасная подарила, как в Цветочном крае с царевичем своим поселилась. За добрую службу и спасение из лап Кощеевых, — довольно продекламировал кот, но его хозяйка продолжала недоверчиво смотреть на него. — Ты что, не веришь? Да он теплый, как печка, в самую лютую стужу согреет. На нем дрыхнуть — одно удовольствие.

— Ладно-ладно… Убедил, — усмехнулась Василиса, но тут же задумчиво сморщила лоб. — А мне-то перо на что? У меня накидка есть, подарок самого Мороза.

Кот беспорядочно замахал лапами.

— Не на то! Снегурка же Лед-птица. Может, перо ее сестрицы что и откроет нам?

Посомневавшись, царевна решила прислушаться к Баюну: он все-таки был самым умным котом на свете, и в словах его было здравое зерно.

В последний раз осмотрев комнату, Василиса довольно кивнула сама себе и выскользнула за дверь, убедившись, что Баюн уже спешит за ней. Мороз уже поджидал их у ворот. Топтался на месте, точно мерз от напущенного им же самим холода, прятал лицо в меховом вороте, недовольно поблескивая голубыми, почти прозрачными глазами.

Заметив Василису, он только кивнул ей да махнул рукою в сторону саней, запряженных белой тройкой. Кони всхрапывали, глухо били копытами по снегу и дышали так горячо, что воздух рядом с ними начинал плавиться.

Царевна ловко запрыгнула в сани, помогла подняться Баюну, едва избежавшему лошадиных зубов. Уж больно он чем-то не понравился коням: а ну как вопьется своими когтями в круп?

— Своенравные…

— Это с чужаками они так, — в бороду пробормотал Мороз. — А мне послушны, как овечки. Н-но, залетные!

Тройка стремглав взлетела. Метель выла, плакала, бросая горсти снега прямо в лицо, так что от них приходилось отплевываться. Холод колол щеки, и Василиса не переставая растирала докрасна их шерстяными варежками. Баюн свернулся клубочком у хозяйской сумки и только изредка менял положение, грея то спинку, то животик.

— Так бы и сказал, что для тебя перо Жар-птицы берем, — заледеневшими губами шепнула Василиса. Но кот вместо ответа только подставился под ее руку и замурчал.

Ни города не видно, ни села, ни леса: все замело снегом белым. Все поля, равнины, степи точно в покрывало укутались на зиму, задремали ненадолго, чтоб весною пробудиться ото сна. Лишь солнце едва пробивалось из-за туч, своими лучами щекоча, но совсем не грея.

Сколько верст проскакали кони, неведомо, да только вдали наконец показался терем. Хоромы богатые, увитые ледяными цветами, со ставнями расписными, с резным крыльцом да крышею высокой, увенчанной маленькой пташкой — точь-в-точь Лед-птицей. Свет играл на гранях прозрачных, множился, разлетаясь по округе, и даже в пасмурный день, даже в самый буран терем сверкал тысячами огней, точно горел он пламенем, а не был домом самого лютого волшебника, правящего вьюгами да снегами.

Немного пошатываясь от быстрой езды, Василиса выпрыгнула из саней. Мороз хоть и был стариком, да столь резвым, что уже дожидался царевну у распахнутых дверей.

Внутри царил настоящий бардак. Ледяные покрывала как попало валялись на лавках,