Измена. Сказка (не) о любви - Аня Вьёри Страница 19

– Ну что ж, – откашливаюсь я, сглатывая подступившую к горлу тошноту, – приступим, – тянусь к телефону, чтобы включить запись разговора.

– Да не спеши, – отмахивается он. – Ты есть не хочешь? – спрашивает он меня тоном то ли друга, то ли отца.

Я замираю. Это точно не входило в мои планы.

– Чего напряглась? – большой во всех смыслах человек тут же меня считывает. – Я тебе поужинать вместе предлагаю, – он довольно откидывается в кресле. – Или ты фигуру блюдешь? – его сальный взгляд скользит по моей груди. – Фигура-то хороша! Сиськи маловаты, но так хороша!

Меня бросает в жар.

– Извините, Николай Леонидович, я здесь исключительно как корреспондент!

– А что, корреспонденты у нас в баню не ходят? – хмыкает хозяин дома. – Парни мои сауну вон уже разогрели!

Я немею. В голове сами собой всплывают пункт охраны при входе, шкаф у дверей. Отсюда ж просто так и не вырваться! Чувствую тонкую струйку пота, стекающую у меня между лопаток. Что мне делать?

– Николай Леонидович, – я стараюсь говорить холодно, по-деловому, – давайте ограничимся согласованным интервью, – твердо киваю. – Итак, расскажите, пожалуйста, в каких благотворительных проектах участвует ваша фабрика.

– Ишь ты! – гора жира за столом начинает трястись, что должно означать, вероятно, смех. – Шустрая какая! Мне даже нравится!

– Простите, Николай Леонидович, – я резко встаю, – кажется, у нас с вами не выйдет беседы.

– Куда пошла? Сядь! – рявкает туша. Тут же в дверях рисуется охранник.

Глава 19

– Я не готова продолжать эиту беседу, – прижимаю к груди тбелефон с блокнотом. – Если вы меня сейчас же не втыпустите, то это будет считаться похищением!

<жp>– Ой! – ухмыляется хозяин дома. – И кому ты тут об этом расскажешь? У меня весь город куплен, а начальник полиции как раз сегодня в баню приглашен! Вот оставайся! – краем глаза вижу, что шкаф в дверях тоже смеется. – Как раз ему все расскажешь!

– А я не тут буду рассказывать, – выкрикиваю я. – У меня прописка московская, я по месту прописки и заявлю!

Хозяин напрягается, улыбка сходит с его лица, а я вдруг понимаю, что он меня сейчас тут точно похоронит.

– Но мне очень нужна работа в издательстве, – отчаявшись, продолжаю я. – Если отпустите – буду молчать.

Бесформенный мужик за столом кривится, пару секунд думает, потом резко взмахивает кистью:

– Пшла вон!

Мне дважды повторять не надо, я вылетаю из кабинета и несусь к входной двери, чуть не снося того самого охранника в дешевом костюме. Он вопросительно смотрит на меня, потом поднимает взгляд на амбала за моей спиной. Видимо, тот кивает, потому что дверь все же раскрывается, и я, уже ничего не помня, бегу к машине. К счастью, припарковалась я за пределами двора.

Понедельник. 9 июня. где-то ночью.

Уснуть не могу. Меня трясет. Даже добежала до аптеки за чем-то вроде валерьянки. Час под горячим душем, две таблетки успокоительного, но сон все равно не идет. В прошлой жизни я себе таких ситуаций и представить не могла. Всегда был Антон. Всегда можно было сказать: “Я Егорова”, – и в глазах собеседника загоралось понимание и уважение. Всегда можно было позвонить мужу. Если потеряла ключи или проколола колесо. В любой сложной ситуации я звонила ему – и проблема исчезала сама собой. В моей жизни просто не было такого слова. “Проблема”.

Лежу на диване и держу в руках телефон. Открыта карточка несохраненного номера. Предательский мессенджер заботливо подтянул фотографию. Я ее увеличиваю и долго-долго смотрю. Обвожу пальцами родные черты лица: упрямый подбородок, высокие скулы. Так хочется ему позвонить. Указательный палец скользит по экрану, то трогая губы, то спускаясь к шее. Туда, где должна быть яремная впадина. На этой фотографии ее не видно. Зато почти на этом самом месте призывно зеленела трубка вызова.

Вторник. 10 июня. 8.52

– Почему ты мне не сказал?! – нагоняю Сашку около кофемашины.

Вид у меня тот еще. Глаза красные, лицо опухшее. Всю ночь ревела, под утро уснула, проспала. Влезла в первые попавшиеся джинсы с футболкой и волосы просто в хвост собрала.

– Что? – он удивленно оглядывается, и тут до него доходит. Он замирает, глаза округляются, рот раскрывается в немом крике. – Ты как? – наконец выдавливает он.

– Почти в порядке, – отмахиваюсь я. – Ушла! – смотрю на него красноречиво. – Но материала, конечно, ноль!

– А я пыталась! – мы не заметили, как сзади подошла Светлана Михайловна. – Я пыталась тебя предупредить!

– Я тоже! – испуганно вставляет Сашка.

– Простите, – скулю я, – я подумала...

Не договариваю, всхлипываю…

– Ну ладно, ладно, – выпускающий редактор по-матерински гладит меня по спине, – выкрутимся. Я тебя прикрою. Но впредь, – она строго выставляет указательный палец, – чтобы слушалась!

Я киваю, не в силах произнести ни слова. Светлана Михайловна уходит, а Сашка растерянно смотрит на меня.

– Щас, – я вытираю глаза, закатывая их кверху, чтобы не поплыла тушь. – Я сейчас успокоюсь.

– Уф, я уж подумал, – странным тоном тянет он.

– Что ты подумал? – возмущаюсь я.

– Ну ты так настойчиво всех убеждала, что все знаешь и со всем справишься, что…

– Саш! – почти кричу. – Как ты мог? – опять кривлюсь, пытаясь не разреветься. – Я-то думала, что мне обычную джинсу всучили! Напишу сейчас хвалебную ересь, сдам, зажмурившись, и все будут довольны.

– Ага, – кивает Сашка. – Ладно, – хмыкает, – я рад, что ошибся, – несмело улыбается. – Только знаешь что?

– Что?

– Давай недельку домой вместе походим, – он хмурится. – Этот наш куриный король та еще птица!

– Блин, – я смеюсь, несмотря на весь ужас ситуации. – Спасибо тебе.

– Да не за что, – он тяжело вздыхает. – Идем, вон Степаныч на летучку уже пошел.

– Че-то он сегодня рано, – хмурюсь я.

– Ну, – Сашка косится, – наверное, его с утра кто-то похвалил, вот и он сейчас хвалить будет.

– Саша, – выдыхаю я шепотом.

– Пойдем, не боись. Светлана Михайловна сказала, что прикроет, значит, прикроет…