Апрельское, или Секрет забытого письма - Елена Андреевна Тюрина Страница 16

— Что случилось? — спросила я.

— Света, иди, куда шла, — бросил мне Богорад.

Глаза его затравленно бегали, не желая встречаться с моими. Игнорируя его слова, приблизилась к сидевшему на земле мужчине.

— Здравствуйте, — сказала максимально непринужденно.

Он остановил на мне стеклянный взгляд и попытался, кажется, осмыслить происходящее. Новый человек в поле зрения явно заинтересовал и привлек его внимание. Я не могла понять, пьян он или это что-то другое. Алкоголем от него не пахло.

— Ну-ка поднимайтесь, а то свой красивый костюм совсем испортите и часы разобьёте, — сказала я тоном, каким обычно говорят с непослушными детьми.

И сама удивилась, что он меня не послал.

— Да вот не могу! — сокрушенно ответил отец Максима. — А вы кто? Что за красавица тут у нас появилась?

— Давайте, давайте, я помогу встать, — подбадривала я его.

Мужчина послушно опёрся на мою руку, грозя повалить меня на землю. Но Максим вовремя поддержал его и вместе мы каким-то чудом усадили его в машину.

— Вы не уйдете? — жалобно спросил меня Илья Андреевич. — А то этот сукин сын только и думает о том, чтоб я быстрее сдох! Только и ждёт моей смерти!

— Па, ты что! — укоризненно возразил Максим.

— Пошёл вон, щенок! Выкормил тебя, вырастил, и никакой благодарности!

Я обратила внимание на то, что Максим ловко закатал ему рукав и что-то вколол из маленького шприца. Буквально сразу тот обмяк и вскоре уснул. Максим же, избегая меня, уложил отца поудобнее, закрыл заднюю дверцу машины, отошёл, и устало присел на поваленное бревно. Я приблизилась, опустилась рядом.

— Что с ним? Он пьян?

Парень отрицательно мотнул головой, глядя в сторону.

— Это деменция начинается. Альцгеймер, или как его там… И ещё что-то, не помню уже. Он такой не всегда. Редко. В последнее время где-то раз в пару месяцев. Я поэтому и приехал, взял академ. Мать с ним уже не справляется. Плачет постоянно. Кирилл его боится. А сам он лечиться не хочет, считает, что с ним все в порядке. В нормальном состоянии он совсем не такой, правда! Но вот эти припадки... Я мечтаю забрать мать и мелкого и уехать отсюда навсегда.

Слушать это было невыносимо. Не представляю, каково в таком юном возрасте столкнуться с подобной бедой. Это очень страшно.

— Я могу чем-нибудь помочь? — спросила, тронув его за руку.

Мне хотелось, чтобы он повернулся, посмотрел на меня. А он упорно уклонялся от этого.

— Чем? — горько усмехнулся Максим. — Нет, конечно. И ещё, Свет, надеюсь, ты понимаешь, что об этом никто не должен знать?

— Конечно.

— Ну и не надо меня жалеть, — добавил он. — Всё нормально. Я не страдаю и всем доволен, поверь. Это ничего не должно менять между нами, а то любите вы, девушки, из жалости уделять внимание...

— Не поняла, что не должно менять? — насторожившись, уточнила я.

— Ничего, — повторил он. — Раз уж ты меня отшила, то пусть всё так и остаётся.

— Но я не отшивала тебя!

Как он мог такое подумать?! Значит, поэтому и не появлялся!

— Мне кажется, Максим, мы с тобой совсем друг друга не поняли, — стараясь говорить мягко, без укора, произнесла я. — Но думаю, сейчас не время выяснять отношения. Тебе нужно отца домой отвезти. Что ты ему вколол?

— Лекарство. Оно всегда при нем.

— А сколько ему лет?

— Шестьдесят девять. Я очень поздний ребенок, — он вымученно улыбнулся. — Сестра была на девять лет старше. Слушай, спасибо тебе. Ты с моим отцом справилась лучше, чем я.

— Так часто бывает, что посторонние люди лучше справляются с детьми, стариками, пьяными или больными, чем близкие. Так что не кори себя.

Он промолчал.

— Максим, — позвала я и коснулась его щеки, вынудила, наконец, повернуться и посмотреть на меня. — Прости меня, пожалуйста. Иногда я веду себя как дура.

Я поцеловала его, и он ответил, но как-то рассеянно. Его можно понять, голова была занята совсем другим.

Глава 8

В мае иногда выпадали совсем тёплые дни, как летом. А во дворе у меня имелся чудесный дикий виноград, который плёлся по железным балкам и создавал естественную тень от солнца. Под ним стояла старая кровать с сеткой. Такая же, как на чердаке. В жару я на ней валялась, тихонько раскачиваясь, как в гамаке, и щурясь смотрела, как пробивается между виноградными листиками солнце. Двадцать шесть лет своей жизни я этой красоты не замечала. А когда приехала сюда — заметила. Или это Максим своими фотографиями показал мне её? Я тогда на снимках увидела мир и себя его глазами. Увидела, как солнечные лучи играют через листики деревьев, как жмурится кот, как переливаются всеми оттенками рыжего мои волосы… А теперь вижу, как всё вокруг красиво, солнечно, ярко, вкусно! Среди этой красоты хочется находиться, наслаждаться ею, нежиться в ней. Есть мороженое, читать или дремать. Как раз последним я занималась, когда позвонила Лёка и позвала в гости. Она запретила мне обращаться к ней на вы и называть Леокадией Сергеевной. Непривычно было «тыкать» женщине, которая гораздо старше моей мамы, но приходилось привыкать.

Лёка сказала, что новость её просто так не опишешь, это надо видеть. Когда я пришла, она показала двух спящих ежей. Один высунул нос и сонно посмотрел на нас.

— Вот. Вынесла я его лукошко на крыльцо. Подумала, может, почувствует родной запах и вернётся. И он вернулся. Но не один.

— Кактус, ты барышню привёл? — засмеялась я.

Ёж неприветливо фыркнул и спрятал мордочку.

— Она же дикая, не привитая, — стала сокрушаться Лёка. — Вдруг бешенством заразит или клещами?

— Вы как настоящая свекровь! Ой, то есть ты… Ну, Кактус, ты видел, как мать распереживалась? Вдруг твоя пассия из плохой семьи?

Леокадия Сергеевна после возвращения блудного питомца воспрянула духом и заметно повеселела. Принесла лимонада, конфет и печенья. И как я ни сопротивлялась, она упорно настаивала на том, чтобы я отведала угощение.

— Что там у тебя с бабой Симой? Встречались? Поговорили? — спросила Лёка у меня как бы между прочим.

— Да, она много о своих предках рассказывала. Кто как познакомился, поженился.

— А моя бабушка говорила,