Быть - Кельта Страница 16

Мала кивнула, продолжая рассматривать княжича и опустив шитьё. Потом вздрогнула, вытерла слёзы и смущённо улыбнулась.

— Да. А… а как вы меня тут нашли?

— Так ты же силу пока совсем не сдерживаешь. Тебя любой волхв за версту заметит. А почему ты волховку не носишь? Тогда бы днём ничего бы не случилось.

— Ну… — Мала смутилась, не желая говорить, что на новую одежду пока нет денег, а потом всё же вспомнила про подарок и, отложив сорочку, потянулась к вретищу. — Я хотела поблагодарить за помощь в тот день. Примите, пожалуйста, как мою признательность.

Девочка протянула завёрнутый в тряпицу оберег и улыбнулась. Княжич осторожно взял подарок, развернул и стал рассматривать.

— Интересный оберег. Я такого ещё не видел. — Он провёл большим пальцем по кожаным полоскам и зажатой в медь петельке, оцарапался об острый край разруба и хихикнул. — С характером! За обиду дарительницы отомстил!

Мала улыбнулась в ответ, а потом засмеялась вслед за юношей. Волхв выпустил три огонька взамен почти догоревшей лучины, снял своё вретище и закрепил оберег на его ремешке. Подбросил сумочку, прежде чем вернуть её на пояс.

— Вот. Теперь такого сердитого и грозного защитника да убоятся все напасти.

— Да убоятся! А ничего, что вы пришли сюда? Вас за это не накажут? Всё же… — девочка опять смутилась, подбирая слова. Но княжич лишь махнул рукой и снова засмеялся.

В ту ночь они просидели в углу сеновала несколько часов. Понемногу неловкость и смущение ушли, и они разговорились. Время пролетело незаметно. Вот Мала уже сделала всю взятую работу и начала с трудом сдерживать зевки, но идти в общий дом не хотелось. Ей было легко, будто бы рядом не сын главы клана, а просто интересный человек. Да и ему, пришедшему лишь извиниться за гридня, не хотелось уходить. Но надо.

— Ах да, — обернулась в дверях Мала. — Тебя зовут-то как, княжич?

— Горан. Иди спи уже, а то сейчас прямо тут свалишься.

В следующий раз они встретились через неделю, потом ещё через несколько дней, а там уже и сдружились. Поначалу Горан относился с ней чуть снисходительно, как к ребёнку, но очень скоро и это ушло, сметённое умом и характером Малы. Всё же он хоть и старше, хоть и несоизмеримо выше по положению, жил в родных хоромах под присмотром родителей и наставников, а она… она была взрослой не по возрасту, её повзрослеть заставило горе и жизнь. Так что дружба двух таких разных людей всё равно оказалась отношениями между равными.

Мала и Горан могли учить друг друга, помогать друг другу, поддерживать, но маленький оберег очень долго был единственным подарком между ними. Сначала так получилось случайно, а потом уже и закрепилось с молчаливого одобрения обоих. Так было пятнадцать лет, пока на холме в безымянном кедровом бору оберег не вернулся к своей создательнице вместе с туго набитым деньгами вретищем.

Ещё одним напоминанием для Малы стал шрам, прерывистой цепочкой пролёгший чуть ниже ключиц, но о нём волховица редко вспоминала.

Глава 10

Река срывает берег по песчинке да на вершок в год.

Гарь зарастёт по травинке да по кусточку, пока деревья не выпрямятся.

И путник, воротившись, родную землю уже не узнает, чужой посчитает.

(народная мудрость)

Горан оттягивал возвращение как мог, но осторожничал, чтобы не заподозрили в трусости. Хотя, положа руку на сердце, страх был не последней причиной отложить возвращение ещё на несколько дней. Да и дома их ждал далеко не тёплый приём, что уж тут спешить.

Но хотел он или нет, а через десяток дней вернулся в поместье. Воины, плававшие на глухое озеро, в первый же вечер рассказали старейшине о поступке княжича. Да и сам княжич написал отчёт для княжа аж на пяти листах и с двух сторон, где перечислил все места, куда заглянула погоня. И что беглянки ушли южнее упомянул.

Ещё день ушел на хлопоты, и вот теперь состоялся суд княжа и рода. Чужих здесь не было, в горнице на женской половине собрались только кровные родственники. У стены на заваленной мехами лавке сидели сам княжъ и княжина, по обе стороны от них — старейшины, а все остальные родственники разошлись по горнице перед ними. И только Горан стоял, склонив голову и сложив руки на животе, на коленях почти ровно в центре. Стоял и слушал окончание обвинительной речи старейшины. Мимоходом удивлялся, что дружина не стала его добивать, хоть и могла, и рассказали всё случившееся, подкрепив своими домыслами и в какой-то мере согласились с действиями княжича. А такая поддержка многого стоила! Особенно когда Горану слова на судилище так и не дали.

Старейшина закончил свою речь, и в горнице повисла тишина. Княжич рассматривал доски пола и чувствовал на себе множество пристальных взглядов, от которых хотелось почесать спину и усмехнуться. Горан и сам удивлялся своему спокойствию, а тут удивил своей упрямой гордостью родных. Молчание затянулось, все ждали слова княжа, даже мать Горана лишь осторожно коснулась руки мужа.

— Ты предал интересы клана и судьбу рода, — наконец, разделяя слова паузами, заговорил отец. — И должен быть за это сурово наказан. Но я не могу не услышать голоса княжего люда в дружине, которая суть наша опора и наш щит. А воины на твоей стороне. Посему решаю: оставить за третьим княжичем, за моим сыном Гораном командование дружиной, но приставить его помощниками двух княжников из числа моих внучатых племянников. И на тридцать лет княжич Горан отлучается от Источника. Всё. И очень надеюсь, что эта позорная страница для нашего клана закрыта, но не забыта. Да будет уроком. Ибо если что-то подобное повторится, я больше не буду снисходителен.

Княжъ протянул руку своей жене, и они первые покинули горницу. Следом за ними вышли старейшины, а дальше потянулись и остальные родственники. Горан оставался на месте. Нет, не из желания выглядеть более раскаявшимся или не в попытке угодить старшим. Просто от долгого стояния на коленях у него затекли ноги, и он не хотел показаться смешным. И никто не подошел помочь. Велибор ушел со старейшинами — ему требовалось обсудить послание от кого-то из западных княжей. А остальные… младшие братья ещё не были приставлены к особенно важным службам, хоть и состояли при деле, и почти в голос роптали