Тридевятое. Книга первая - Ирина Кизимова Страница 15

— Но мы ведь вдвоём!

— Мало ли кто наш разговор подслушает, тогда несдобровать нам.

— Хорошо-хорошо, не серчай, я больше не буду. — примирительно улыбнулась Марфа. — Что насчёт решета? Ты будешь с ним возиться?

— Я что похожа на девку чёрную? — закатила глаза Ольга. — Накажу служкам этим заняться, пусть они и разбираются.

— Я тоже руки в иле да глине марать не собираюсь. — поморщилась Марфа. — Они вонять потом неприятно будут.

— Слуги к такой работе приучены, они лучше справятся.

На том они и порешили, потому, когда довольный Василий принёс им в горшках ил да глину с ближайшего пруда, подруги с радостью передали это дело служкам, убедившись, что царевич ушёл. Ольга считала, что она, итак, здорово царевичам советом помогла, а делать что-то сверх не собиралась. Марфа была с подругой полностью согласна, от Сергея её воротило, но чего только не сделаешь ради удачного замужества? Уснули все четверо с чистой совестью и чувством выполненного задания. Уж завтра они покажут Иван-царевичу с Василисой Прекрасной, где раки зимуют.

Иван же, вернувшись в терем, сразу же принялся разбираться со своей догадкой. Он растопил воск в небольшой глиняной миске, попросив заправляющую кухней Настасью совсем ненадолго поставить её в печь. Та просьбе удивилась, но спорить не стала, и растопив воск вернула его царевичу, пока не остыл. Иван же начал обработку решета, он залил воск на решётчатую поверхность, и начал аккуратно разглаживать его сначала длинной щепкой с плоским концом, а после того, как тот остыл, ровнять руками, убеждаясь в том, что не пропустил ни одной щели, и даже капля воды оттуда не выльется. Как только воск полностью застыл, он попробовал набрать им воду, кое-где она начала протекать, давя тяжестью на небольшой слой воска.

Царевич слил воду, насухо вытер восковую поверхность холщовой тряпочкой, и нанёс ещё несколько слоёв, предварительно нагревая лучиной, решив лишний раз не беспокоить Настасью в поздний час.

Позже, принявшая девичий облик, Василиса с любопытством оценивала законченную работу.

— Ты хорошо потрудился, Иван-царевич.

Наконец похвалила она, сама попробовав набрать воды, убеждаясь в том, что ничего не протекает.

— Завтра утром лучше ещё раз убедиться в том, что вода не прольётся. Утро вечера мудренее.

— Но для начала стоит сходить в баню. А то воняет от меня как от засранного козла.

— Иван-царевич, где вы таких слов нахватались? — засмеялась Василиса.

— А ты думала в царском тереме браного слова не услышишь? — улыбнулся ей в ответ Иван.

— Просто забавно, что и царский сын ругается.

В баню он всё же пошёл, поскольку ни капли не преувеличил насчёт смрада, который хвостом тянулся за ним. А после, наконец, забылся сладким сном. Ему снились лягушки, водящие хоровод вокруг длинного камыша, на котором сидела Василиса, напевая:

«Во поле берёзка стояла. Во поле кудрявая стояла. Люли-люли стояла…»

Внезапный вихрь оборвал звуки песни, захватывая лягушку в сильные ветряные лапы, и понёс куда-то в мрачное, полное боли и страданий место, где кошмарный старик, обтянутый прозрачной кожей точно скелет, заставлял Василису обручиться с ним в человеческом обличье. Девушка рвала на себе волосы и плакала, не желая мириться с уготованной судьбой.

Царевич проснулся в холодном поту посреди ночи, со сна не понимая, где находится и нужно ли бежать спасать суженую прямо сейчас. Он обеспокоенно огляделся, убеждаясь в том, что всё ещё находится в царском тереме. В горнице Василисы не было. Поёжившись от ночной прохлады, Иван поднялся, подойдя к окну. Царьград мирно спал под тёмным ночным небом, усыпанным мелкими, яркими звёздами. Лишь изредка на полную Луну выла чья-то дворовая собака, но не получив ответа, замолкала. Царевич обернулся, в темноте горницы на деревянном столе, отливая лунным светом лежала лягушачья кожа.

Иван как завороженный подошёл и дотронулся до неё, шкурка была неожиданно теплой, а тусклый свет, исходящий от неё, успокаивал, отгоняя ночной кошмар.

— Что, если сжечь тебя? — внезапно спросил Иван, не смущаясь, что разговаривает с лягушачьей кожей.

Та ожидаемо не ответила.

Царевич взял её в руки, задумавшись, стоит ли ему сжечь ненавистную Василисе шкуру, возможно, она просто не могла сделать этого сама? Он подкинул дров в небольшую печку, огонь затрещал, с треском пожирая угощение. Иван замер в раздумьях, держа кожу в руках, глядя на танцующие языки пламени, мысли роились у него в голове: правильно ли поступает, не лучше ли спросить об этом Василису?

Рука сама потянулась к пламени, желая скормить голодным искоркам ненавистную лягушачью кожу.

— Пожалуйста, не делай этого, Иван-царевич. — внезапно попросил грустный голос рядом.

Рука дрогнула, и Иван притянул едва не выброшенную в огонь шкурку ближе к себе, переведя обеспокоенный взгляд на Василису, которая выглядела ужасно напуганной.

— Если я сожгу её, то твоё проклятье исчезнет. Всё дело ведь в лягушачьей коже. — уверенно проговорил он.

Но девушка только покачала головой:

— Если бы всё было так просто…

Она протянула руку в умоляющем жесте, Иван на секунду заколебался, но кожу всё-таки отдал. И девушка тут же спрятала её в потайном кармане среди складок сарафана.

— Если сжечь, будет только хуже. — вздохнула она. — В прошлый раз я еле смогла вернуть всё назад. Так что больше не трогай её, пожалуйста, Иван-царевич.

— Прости, я не хотел причинять тебе боль. — повинился Иван, не ожидавший, что всё настолько серьёзно.

— Не кручинься, ты не виноват. — подбодрила его девушка. — Мне надобно было сразу тебе об этом рассказать.

— Но мне тоже не стоило лезть без спроса.

Они какое-то время помолчали, и Иван первым нарушил образовавшуюся тишину.

— Ты куда-то отлучалась, всё в порядке?

— По нужде. — смущённо проговорила Василиса, заставив Ивана тоже покраснеть.

— Что ж, пойду спать. — пробормотал он, отправляясь на покой.

— Утро вечера мудренее.

В этот раз кошмаров больше не было, Иван сладко спал сном младенца, словно ощущая, как заботливо Василиса наблюдает за ним, а иногда будто чувствуя нежные прикосновения пальцев к своим волосам.

Утром он проснулся от того, что кто-то барабанил дверь. Наскоро одевшись, Иван выглянул из горницы, заметив Прошку:

— Не вели казнить, Иван-царевич, вели слово молвить.

Он коротко кивнул.

— Время к полудню идёт. — пролепетал мальчонка. — Царь-батюшка велит всем у Девичьего пруда собираться.

Иван выругался про себя, как он мог проспать в столь важный