Кавказский отчим. Девочка монстра - Ульяна Соболева Страница 14

Быстро раздеваюсь, надеваю рубашку. Она велика мне — доходит до середины бёдер, рукава болтаются. Но именно это и нужно. Должна выглядеть как женщина, которая только что встала с постели мужчины.

Смотрю на себя в зеркало. Длинные голые ноги, рубашка, едва прикрывающая всё самое интересное, растрёпанные волосы. Выгляжу как грех во плоти.

Иду к его мини-бару, достаю бутылку дорогого виски. Тот самый, который он пьёт, когда нервничает. Наливаю себе — не много, глоток-другой. Нужно, чтобы от меня пахло алкоголем.

Сажусь в его кресло, закидываю ноги на подлокотник. Поза расслабленная, провокационная. Рубашка задирается ещё выше, открывая кружевные трусики.

И жду.

Философы говорят, что терпение — добродетель. Но терпение — это ещё и самая изощрённая пытка. Каждая минута ожидания растягивается, как час. Сердце колотится так громко, что кажется, его слышно во всём доме. В комнате тикают старинные часы на камине — мерный звук, отсчитывающий секунды до моей победы или поражения.

"Что я делаю? — думаю я, глядя на кольцо на своём пальце. — Играю с огнём? Да. Но иначе он никогда не признается в своих чувствах. Он слишком благороден в своём стремлении защитить меня от себя. Но я не хочу его защиты. Я хочу его."

Наконец слышу шаги в коридоре. Тяжёлые, размеренные. Камран идёт спать.

Дверь открывается, и он входит, не включая свет. В полумраке его силуэт кажется ещё более внушительным. Широкие плечи, узкие бёдра, движения хищника.

Он меня не видит. Идёт к окну, стягивает рубашку. При лунном свете я вижу его спину — мускулистую, покрытую шрамами. Каждый шрам — это история. История боли, войны, выживания.

— Тяжёлый день? — спрашиваю я тихо.

Камран замирает. Медленно поворачивается ко мне. В полумраке его глаза горят, как угли.

— Что ты здесь делаешь?

— Пью ваш виски.

Поднимаю стакан, делаю маленький глоток. Алкоголь обжигает горло, но я не морщусь.

— В моей рубашке.

— В вашей рубашке.

— В моей спальне.

— В вашей спальне.

Он подходит ближе, и я вижу, как играют мышцы на его торсе. Опасная красота хищника.

— Убирайся.

— Не хочу.

— Арина, убирайся к чертям из моей комнаты!

— Не уберусь.

"Сейчас или никогда, — думаю я. — Либо я прорываю его оборону, либо он навсегда заточит меня в клетке чужого брака."

Встаю с кресла, и рубашка поднимается ещё выше. Вижу, как его взгляд скользит по моим ногам, останавливается на бёдрах.

— Знаете, что я поняла сегодня? — говорю я, подходя к нему.

— Что?

— Что вы ревнуете.

— Не ревную.

— Ревнуете. Когда Денис надевал мне кольцо, у вас руки дрожали от желания его убить.

— Не дрожали.

— Дрожали. И сейчас дрожат.

Протягиваю руку, касаюсь его груди. Мышцы под моими пальцами каменные, напряжённые до предела.

— Сердце колотится, как бешеное.

— Уйди, — шепчет он.

— Почему?

— Потому что если не уйдёшь, я сделаю то, о чём буду жалеть.

— А если я не буду жалеть?

— Будешь.

— Не буду.

"Это мой выбор, — думаю я, глядя ему в глаза. — Мой единственный шанс показать ему, что я готова принять его таким, какой он есть. Со всей его тьмой, со всеми его демонами."

Встаю на цыпочки, приближаю губы к его уху.

— Знаете, о чём я думала сегодня весь день?

— Не хочу знать.

— О том, как бы это было — принадлежать вам. По-настоящему.

Его дыхание становится тяжёлым.

— Арина…

— Думала о ваших руках на моём теле. О ваших губах на моей коже.

— Хватит.

— О том, как бы вы меня целовали. Ласкали. Как бы я стонала ваше имя.

— Замолчи!

Но я не замолкаю. Веду рукой по его груди, чувствую, как бешено колотится сердце.

— Думала о том, как бы это было — быть вашей. Только вашей.

— Ты помолвлена с другим!

— Кольцо можно снять.

Пауза. Этот момент длится вечность. Я медленно, не отводя от него взгляда, снимаю кольцо Дениса. Металл холодный, чужой. Символ клетки, которую мне приготовили. Кладу его на тумбочку — негромкий звук металла о дерево звучит как выстрел в тишине комнаты.

— Вот видите? — говорю я тихо. — Снято. Я свободна делать свой выбор.

— Надень обратно.

— Не надену.

— Надень, блядь!

Его крик эхом разносится по комнате. Но в голосе не только ярость. В нём отчаяние.

— Заставьте меня, — дерзко говорю я.

— Что?

— Заставьте надеть кольцо. Если сможете.

Он смотрит на меня долго, пристально. Борется с собой. Последние остатки самоконтроля трещат, как лёд под весом. И я вижу момент, когда он сдаётся. Когда принимает поражение в войне с самим собой.

Резко хватает меня, прижимает к стене. Его тело горячее, твёрдое, я чувствую каждый мускул.

— Ты играешь с огнём, — рычит он.

— Хочу сгореть.

— Сгоришь. Обязательно сгоришь.

— Тогда сожгите меня.

Что-то ломается в его глазах. Последние остатки самоконтроля.

— Ты этого хочешь? — шепчет он. — Хочешь, чтобы я сделал тебя своей?

— Хочу.

— Здесь? Сейчас?

— Да.

— А Денис?

— Мне плевать на Дениса.

— А на то, что я убийца?

— Плевать.

— На то, что могу причинить тебе боль?

— Причините.

Он смотрит мне в глаза, и я вижу в них голод. Сырой, первобытный голод хищника, который слишком долго держал себя в узде.

— Последний шанс, — хрипло говорит он. — Уйти.

— Не воспользуюсь.

— Тогда не вини меня за последствия.

"Последствия, — думаю я, чувствуя, как дрожат колени. — Единственное последствие, которого я боюсь — это если он остановится сейчас."

Его губы накрывают мои — жёстко, требовательно, без нежности. Это не поцелуй — это захват территории. Объявление прав собственности.

Я отвечаю с той же страстью, впиваюсь ногтями в его плечи. Наши языки сплетаются в жёсткой схватке за доминирование.

Его руки скользят под рубашку, сжимают мою грудь. Больно и прекрасно одновременно.

— Моя, — рычит он, отрываясь от моих губ. — Только моя.

— Ваша, — соглашаюсь я.

— Никого, кроме меня.

— Никого.

Переход от стены к кровати — размытое пятно в памяти. Только его руки, поднимающие меня, и ощущение полёта, прерванное мягкостью матраса.

Он рывком поднимает меня на руки, несёт к кровати. Бросает на постель, нависает сверху.

— Ты думаешь, это романтика? — спрашивает он, расстёгивая рубашку на мне. — Думаешь, я буду нежным?

— Не думаю.

— Я буду жёстким. Грубым. Буду брать тебя так, как хочу.

— Берите.

— Будешь кричать.

— Буду.

— Будешь умолять остановиться.

— Не буду.

— Будешь. И я не остановлюсь.

"Он предупреждает меня, — понимаю я. — Даёт последний шанс передумать. Но я уже сделала свой выбор. Ещё тогда, когда снимала кольцо."