Я тебя уже присвоил - Кристина Майер Страница 12

Рома мне отвратителен, я ненавижу его каждой клеткой души! Я ненавижу себя, за то, что любила его и прощала! Пусть психотерапевты говорят, что я была не в себе, что меня долго и методично зомбировали, внушали роль жертвы, но я понимаю, что это не так. Я смирилась с таким отношением, я струсила, когда нужно было бежать и бороться.

— Мариночка, моя девочка...

— Ненавижу тебя, ненавижу! - выговаривая бью Рому в грудь, чтобы он отошел.

— Я сам себя ненавижу! - из его глаз текут слезы. Я бы могла им поверить, если бы не знала, что за зверь прячется за приятной внешностью. Все его эмоции неподдельные, он искренен в своих переживаниях, так же искренен он бывает, когда становится монстром не способным контролировать агрессию.

— Недостаточно сильно, если ты все еще жив! - злые слова пропитанные ненавистью, но я не жалею о них. Рома эгоист, он никогда не причинит боли себе. За любую даже самую мелкую обиду, которою он способен был разглядеть даже в шутке, он отомстит. Может пройти месяц, год... неважно, он отомстит. Отомстит так, что ты не захочешь больше с ним шутить.

— Ты стала злой, моя девочка...

— Я не твоя девочка! - раньше он меня так называл, мне нравилось. А теперь ненавижу каждое воспоминание, каждое слово, связанное с ним. Я каждый день пытаюсь отпустить прошлое, забыть, а тут появляется он.

— Марина, что мне нужно сделать, чтобы ты меня простила? Хочешь, встану на колени, - действительно падает на колени, пачкая свои светлые джинсы. В прошлом срабатывало. Еще он целовал мои ноги, плакал, просил прощения и говорил, что любит.

Чем дольше мы говорим, тем меньше я испытываю чувство страха, он трансформируется в злость.

— Никогда не появляйся! Это самое лучшее, что ты можешь сделать, - пока он стоит на коленях, я сбегаю. Оглядываюсь только возле дверей. Рома продолжает стоять на коленях у ворот, опустив голову. Его плечи содрогаются. Благодаря фонарям его силуэт хорошо видно. Во мне нет и не будет жалости к нему.

Забегаю в свой кабинет, не встретив никого по дороги. Вот и хорошо, сейчас мне нужно побыть одной, попробовать успокоиться.

Думала, заблокировав номер телефона Ромы, избавилась от него? Забыла, что он никогда не отступает от поставленных целей? Его цель - опять я! Он не исчезнет, продолжит меня преследовать.

Что толкнуло его спустя столько лет вновь появиться в моей жизни?

Я была самой послушной жертвой, а остальные сбегали после первых побоев?

Закрывшись в кабинете, забираюсь в кресло с ногами, поджав их под себя. Не раздеваюсь, меня всю трясет. Выпила бы кофе с коньком, но конька у меня нет. Да и нельзя решать проблемы с помощью психотропных и алкоголя - это путь в никуда. Мне это в первый год после трагедии втолковал психолог, который со мной работал.

Нужно поплакать, должно стать легче. Только не плачется что-то. Дрожь потихоньку отступает. Накатывает тяжесть. Не хочется думать ни о прошлом, ни о Роме. Прислонившись щекой к спинке кресла, закрываю глаза. Не знаю, сколько я так просидела. Мозг не выдержал нагрузки, мне кажется, я даже задремала. Встрепенуться заставил звонок мобильного телефона. В кабинете горит лишь светильник, я так и не включила верхний свет.

Тянусь за трубкой. Действительно задремала. Полдесятого, звонит Гудков. В такое время? Что могло случиться?

— Добрый вечер, Петр Олегович, - телефон ставлю на громкую связь, поднимаюсь с кресла, чтобы раздеться.

— Добрый? Не скажите. Марина Александровна, мало того, что вы не можете найти спонсоров, так вы еще установили запрет на незнакомые номера! Скажите мне, пожалуйста, как к вам могут дозвониться потенциальные спонсоры, которых мы к вам направляем? - с каждым словом все выше звучит его неприятный голос. - Вам звонили весь день, Марина Александровна! Вы хоть понимаете?..

— Петр Олегович, я не устанавливала никаких запретов и не понимаю, о чем вы говорите, - бессовестно перебиваю и вру. Если его не перебить, заведется, будет бухтеть долго и нудно. - Я проверю телефон, возможно, какая-то неисправность. А возможному спонсору нужно было дать рабочий номер телефона.

— Марина Александровна, - тянет недовольно. - Вы не забыли, что у каждого сотрудника должен быть номер телефона, по которому ему в любой момент можно позвонить?

— Я попробую разобраться в настройках и исправить глюк.

— Разберитесь, чтобы меня впредь не беспокоили по ночам! - он уже хочет сбросить звонок, но у меня есть еще один вопрос.

— А что за спонсор, Петр Олегович? - впервые встречаюсь с таким настырным спонсором, желающим помочь детям.

— Включите телефон и узнаете! - рявкнув, обрывает звонок.

Глава 11

Ахмед

— Триста заявок за последнюю неделю, — пролистывая почту в планшете, кривит недовольно лицо брат — Рекламу убрали полгода назад, а их не становится меньше.

— Что ты хотел? На нормальную работу с приличным окладом не устроиться, поэтому те, кто умеет держать в руках автомат, подаются в наемники.

— Да какие там наемники? Щеглы зеленые, — бросает планшет на стол. — Половина не пройдет медкомиссию, другая половина на стрельбищах была пару раз, наверняка забыли, как разбирать и собирать автомат. Почитаешь анкеты — терминатор тихо курит в сторонке, а на деле хромые, косые, полуслепые. Хорошо, что клиника у нас своя, а то бы разорились. Требованиям соответствует от силы пять процентов, на остальных нужно тратить кучу бабок, чтобы подготовить.

— У нас дефицит военных кадров? — озабоченность Аслана мне непонятна. С набором никогда не было проблем. К нам охотно идут служить отставные офицеры, уволенные из органов спецы. Хотя чаще сами пишут рапорты, уходят и идут к нам, чтобы скорее закрыть ипотеку.

— Нет, пока хватает. Это требование Ибрагима, он попросил подготовить две резервные бригады. Намечается несколько военных контрактов, по которым он сейчас ведет переговоры. Нужно, чтобы были люди.

— Закупку оружия и боеприпасов предусмотрели?

— Владимир занимается. Проверит, что есть на складах, остальное будем закупать.

— Понятно. Что по моему вопросу? — перекатывая между пальцами перьевую ручку, которой ставлю подписи на документах.

— Я отдал приказ ребятам, они копают, но ты же сам понимаешь, быстро не получится, — ответ мне его не нравится, он замечает, что я хмурюсь. Я и без зеркала могу сказать, что на лбу и между бровями залегло несколько морщин. — Ахмед, два