Иди ты... в жёны - Тата Кит Страница 12

- А нахрена я тогда этот городил?! – выпучил он возмущенно глаза.

- В воспитательных целях. Ты сломал, ты свою ошибку и исправил. Всё. Чао!

- Издеваешься? Я есть хочу! Помыться, в конце концов!

На секунду мне стало жалко… делиться с ним оладьями.

Уже даже и торс его разонравился, стоило ему заговорить.

Вздохнув, я всё же заглушил в себе стерву и сухо объяснила:

- В доме на кухне оладьи. С чаем, сахаром и сметаной разберешься сам. Кроме кухни никуда свой нос не суешь. Помыться – вот баня, - указала я на небольшую избенку в стороне от дома. – Натопишь из досок, которые тут прибил. Вода – летний водопровод в огороде. Вентиль увидишь сам. С флягой, думаю, тоже разберешься сам.

- С твоей? Тут так свистит, что хрен разберешься, – ехидно уколол он.

- Смешно, - бросил я без эмоций. – До обеда, надеюсь, справишься?

- Ага, - фыркнул он небрежно. Так, будто послал меня куда подальше.

Бросил молоток в дедушкин ящик и пошёл, не оборачиваясь, прямо в дом. Как хозяин, блин!

Задница у него, всё-таки, тоже классная…

Глава 9. Санька

Глава 9. Санька

В дом Авдеевой я заходил как в свой.

Пользуясь исключительно ногами, снял у порога уже убитые в хлам туфли, у которых отошла подошва и облезла кожа.

И за что я только бабки платил?

Из крана на кухне у нее текла только холодная вода. Но это даже лучше. После жары, которая едва не спалила меня, холодная вода – как бальзам на почти сгоревшую кожу.

Пока мыл руки, чуть не захлебнулась слюной от запахов, что витали по кухне.

Ел последний раз вчера ещё в обед. Уже и не помню, что.

Наспех обтер руки о висящее рядом полотенце, не разбираясь, для чего оно, и сразу метнулся к столу, где под цветастым вафельным полотенцем оказалась, похоже, скатерть-самобранка.

Стеклянные или даже хрустальные вазочки с вареньем, сметаной. Вазочка побольше с конфетами в цветных фантиках. Здесь же блюдце с сыром и колбасой, второе – нарезка из огурцов и помидоров. И большая плоская тарелка с румяными оладьями.

Сто лет не ел оладий. Наверное, в начальных классах, когда мама ещё хоть иногда заглядывала на кухню с настроением что-нибудь постряпать, но с годами это желание у неё ушло бесследно и отдано домработнице, с которой мы ели только то, от чего нереально поправиться.

Тут же, на столе, была записка. Знакомый почерк на маленьком квадратике бумаги сообщал:

«Чай в чайнике. Не в том, что сейчас читает эту записку, а в том, что на плите.»

- Ха-ха, - выдавил саркастичный смешок. – Сучка, - хмыкнул теперь уже с улыбкой. Сложил записку, оставил на краю стола и взял, наконец, дну из оладий. Откусил щедрую половину и испытал экстаз. – Охренеть!

Тут же закинул в рот вторую половину. Метнулся к плите и налил себе чай, бросив в пустую кружку рядом чайный пакетик и залив его кипятком.

Вернулся за стол и, не помня себя, напал на оладьи, щедро сдабривая их сразу сметаной и малиновым вареньем.

Не знаю, что это за сметана такая, в которой ложка почти стояла, но точно знаю, что вкуснее сметаны я в своей жизни не ел. Ни капли кислинки. Только охренительный сливочный вкус, обволакивающий каждый вкусовой сосочек.

Я съел всё, что было на столе. Дожевывая последний огуречный кружочек, сам не понял, как так произошло.

Составил все эти уже вылизанные мной вазочки и тарелки, как было, и накрыл тем же вафельным полотенцем в цветочек.

Вновь помыл руки – теперь уже после еды, и пошёл с экскурсией по дому.

Похоже, Авдеева конкретно взялась за этот дом: свежий гипсокартон, отопление, потолки… здесь всё было новым. А вот мебель я всякая мелочевка – старая рухлядь, по которой давно плакала какая-нибудь свалка.

Я с тоской посмотрел на кровать в одной из комнат. Хоть она тоже была старой, но после ночи, проведенной в машине, я бы вырубился даже на ней.

Но сначала нужно помыться.

Кстати, в доме я нашёл ванную комнату, но, к сожалению, стоящая в ней душевая кабинка оказалась без воды.

Что там Авдеева говорила про баню? Из забора, вентиль в огороде?

Что ж, придется разобраться и с этой хренью.

Надев обратно свои уже драные туфли, вышел на улицу, где солнце, кажется, стало палить ещё более безжалостнее.

Пока искал флягу, обойдя всю территорию и заглянув под каждый кустик, вспотел и устал. В сон клонить начало ещё сильнее.

Бодрости прибавляла только алюминиевая фляга в железной тележке на маленьких жестких колесиках. Пока я катил её до вентиля, она брякала на всю деревню так, что могла бы служить колоколом, который объявляет на всю деревню о пожаре.

Подкатил флягу прямо под кран, торчащий из трубы в середине участка. Открыл крышку, повернул вентиль и долго слушал, как кашляет, чихает и фыркает кран, выдающий воду по чайной ложке.

Через несколько минут он одумался, и когда из трубы вышел весь воздух, пошёл нормальный бодрый поток.

Но просто ждать, когда фляга наполнится, было нереально. Вообще, просто стоять и смотреть было нереально. Мелкие черных мушки лезли в глаза и уши. Их слетелось столько, что мне приходилось махать обеими руками и отбиваться от достаточно болезненных уколов этих мелких тварей.

- Сука! – рыкнул я, когда очередная мелкая дрянь залетела мне в глаз и не собиралась из него выходить даже частями.

- Ты кто, блядь, такой, грёбаный нудист?

От голоса, возникшего внезапно за спиной, я резко обернулся и, щурясь от солнца и мушек, увидел прямо перед носом две дырки.

На меня смотрела двустволка.

Я забыл о палящем солнце и твари, застрявшей у меня в глазу. И очень надеюсь, что взвизгнул от страха сейчас не я, а мужик, который увидел моё грозное лицо и понял, какой я мощный.

- Я… я забор! – произнес я внушительно и твердо.

- Нерусский, что ли? – мужик хмуро на меня глядел. – И что ты здесь забыл, Забор? Любка не предупреждала.

- Я её руководитель.

- Ты, давай, Забор, не придуривайся, да? Не знаешь значения слова, не говори. Руководитель, мля, - усмехнулся мужик, но, к моему облегчению, ружьё