Кавказский отчим. Девочка монстра - Ульяна Соболева Страница 10

Не твоя. Невеста другого.

Заткнись, совесть. Заткнись к чертям собачьим.

— Это будет холодно, — предупреждаю я, прикладывая лёд к ушибу.

Она вздрагивает от прикосновения, но не отстраняется. Лёд в моих руках, её кожа под пальцами. Мягкая, шёлковистая, горячая.

Господи, помоги мне. Не дай сделать что-то непоправимое.

— Лучше? — спрашиваю я хрипло.

— Да, — шепчет она.

Держу лёд, стараюсь не смотреть на её тело. Но это невозможно. Халат распахнулся, обнажая грудь. Соски розовые, твёрдые от холода. Между ног видна полоска светлых волос.

Член встаёт мгновенно. Болезненно напряжённо.

— Камран… — шепчет она моё имя так, что у меня пересыхает в горле.

— Что?

— Спасибо.

За что она меня благодарит? За то, что лечу ушиб, который мог предотвратить? За то, что смотрю на неё как голодный зверь? За то, что выдаю её замуж за мальчишку?

— Не за что, — отвечаю я.

Убираю лёд, но рука остаётся на её бедре. Поглаживаю кожу вокруг синяка, чувствую, как дрожит под моими пальцами.

— Не должно оставить шрамов, — говорю я.

— А если оставит?

— Тогда я найду лучшего пластического хирурга. Сделаю так, чтобы на твоём теле не было изъянов.

Слова срываются сами собой. Слишком личные. Слишком заботливые.

— Зачем вам это? — спрашивает она тихо. — Ведь я выхожу замуж за Дениса.

Вопрос бьёт в самое больное место. Да, блядь, выходит. За хорошего мальчика, который будет её любить. Который не сломает её, как сломал бы я.

— Потому что пока ты под моей крышей, я за тебя отвечаю, — отвечаю я.

— Только поэтому?

Смотрю в её зелёные глаза и вижу в них вопрос, на который не могу ответить честно.

Потому что ты сводишь меня с ума. Потому что хочу тебя больше жизни. Потому что готов убить любого, кто причинит тебе боль.

— Только поэтому, — лгу я.

Что-то гаснет в её взгляде. Она отворачивается.

— Понятно.

— Арина…

— Что?

— Ничего. Отдыхай.

Встаю, собираюсь уйти. У двери оборачиваюсь.

— Если боль усилится, позови.

— Позову Дениса.

Удар под дых. Она позовёт его. Своего жениха. А не меня.

— Как хочешь, — говорю я и выхожу.

В коридоре упираюсь спиной в стену, закрываю глаза. Руки до сих пор помнят тепло её кожи. Нос помнит запах её тела — чистый, женский, сводящий с ума.

А я… я как последний идиот упустил шанс. Мог прикоснуться к ней. Мог поцеловать. Мог сказать правду.

Вместо этого солгал. Снова.

Потому что правда страшнее лжи. Правда в том, что я схожу с ума от желания. Что готов на всё, лишь бы получить её.

Даже на то, чтобы отнять у неё жениха.

Иду в свой кабинет, достаю телефон.

— Максим? Отвези Дениса домой. Сегодня же.

— Но он же…

— Отвези, говорю!

— Слушаюсь.

Кладу трубку, наливаю ещё виски. Пью залпом, чувствую, как алкоголь жжёт горло.

Мальчишка уедет. Арина останется одна. И тогда…

Тогда что? Ворвусь к ней в комнату? Скажу, что не могу без неё жить? Изнасилую её, потому что не могу контролировать себя?

Нет. Не буду.

Но мальчишка всё равно уедет. Потому что не могу больше смотреть на них вместе. Потому что следующий раз, когда увижу его руки на ней, действительно убью.

А убивать из ревности — удел слабаков.

Хотя, может, я и есть слабак. Слабак, который влюбился в восемнадцатилетнюю девочку.

Час спустя слышу звук отъезжающей машины. Максим увёз Дениса. Хорошо.

Поднимаюсь наверх, стучу в дверь Арины.

— Войдите.

Вхожу. Она всё ещё лежит на кровати, но уже в ночной рубашке. Синяк на бедре стал ещё темнее.

— Как дела? — спрашиваю я.

— Лучше. А где Денис?

— Уехал домой.

— Почему?

— У него дела.

Ложь. У него никаких дел. Я просто не смог больше терпеть его присутствие.

— Когда вернётся?

— Не знаю.

Подхожу к кровати, сажусь на край.

— Как синяк?

— Болит. Но не сильно.

— Покажи.

Она приподнимает рубашку, обнажая бедро. Синяк стал багровым, отёчным. Выглядит болезненно.

— Нужен лёд, — говорю я.

— Принесу сама.

— Лежи.

Иду в ванную, набираю в полотенце лёд из морозилки мини-бара. Возвращаюсь, сажусь рядом с ней.

— Это будет холодно, — предупреждаю я, как и в прошлый раз.

Прикладываю импровизированный компресс к синяку. Она вздрагивает, но не отстраняется.

— Больно? — спрашиваю я.

— Нет. Хорошо.

Держу лёд, стараюсь думать о чём-то другом. О работе. О проблемах. О чём угодно, кроме того, что моя рука лежит на её обнажённом бедре.

Но это невозможно. Её кожа под моими пальцами, её дыхание, запах её волос — всё это сводит меня с ума.

— Камран?

— Что?

— Почему вы действительно отослали Дениса?

Вопрос, которого я ждал. И боялся.

— Сказал же. У него дела.

— Не верю.

— Тогда не верь.

— Скажите правду.

Смотрю в её глаза. Зелёные, искренние, доверчивые. И понимаю — не могу больше лгать.

— Потому что не выношу, когда он тебя трогает.

Слова вырываются сами собой. Честные, незащищённые.

— Почему?

— Потому что… — останавливаюсь, борюсь с собой. — Потому что хочу, чтобы тебя трогал только я.

Тишина. Она смотрит на меня, не мигая.

— Но вы же сказали, что я малолетка…

— Лгал.

— Сказали, что не трахаете детей…

— Лгал и в этом.

— Тогда почему…

— Потому что боюсь.

— Чего?

— Тебя. Того, что ты со мной делаешь.

Убираю лёд, но рука остаётся на её бедре. Поглаживаю кожу, чувствую, как она дрожит под моими пальцами.

— Ты заставляешь меня чувствовать то, что я никогда не чувствовал. Заставляешь хотеть то, чего не должен хотеть.

— А чего вы хотите?

— Тебя. Всю. Без остатка. Навсегда.

Наклоняюсь к ней, губы почти касаются её губ.

— Хочу, чтобы ты принадлежала только мне. Чтобы никто, кроме меня, не смел на тебя даже смотреть.

— Камран…

— Хочу слышать, как ты стонешь моё имя. Хочу видеть, как твоё тело выгибается подо мной.

Моя рука скользит выше, к её талии. Она не останавливает.

— Хочу сделать тебя своей так, чтобы ты никогда не смогла принадлежать другому.

— Тогда сделайте, — шепчет она.

Слова обжигают. Она дала разрешение. Сама попросила.

Наклоняюсь ниже, губы касаются её шеи. Она пахнет чистотой и молодостью. Пахнет искушением.

— Арина, — шепчу её имя, как молитву.

— Да?

— Ты не понимаешь, что говоришь.

— Понимаю.

— Нет. Если я начну, то не смогу остановиться.

— Не останавливайтесь.

Целую её шею, чувствую, как учащается её пульс. Моя рука скользит под рубашку, накрывает её грудь. Маленькая, упругая, идеально помещается в ладони.

— Боже, — стону я. — Ты такая…

— Какая?

— Совершенная.

Большим пальцем поглаживаю её сосок, чувствую, как он твердеет. Она выгибается, прижимается ко мне.

— Камран, пожалуйста…

— Что?

— Не останавливайтесь.

И тут меня осеняет. Осеняет,