Зеленая заря (СИ) - Добрый Владислав Страница 12

Йунцы, не без поощряющих пинков, были выставлены за дверной проем (двери не было, кажется она пошла на бронеборта для тачилы) и сгрудились на улице.

— А зачем нам лечиться? — удивленно спросил Моркуш. Он уже почти не прихрамывал, потому как примотал к своей ноге найденную по дороге кость. Примотал проволокой. С левой стороны головы Моркуша была косая рана от рубила, одно ухо на треть срезано и в груди дырка от пули. Все эти раны он получил в недавней схватке. Гретчины под конец начали палить из своих пистолей. Но те были слабосильные. У остальных раны были примерно такие же пустяковые. И все они уже перестали кровоточить. То есть, фактически, можно считать, что их и нет. Конечно, застрявшие внутри пульки вызывали дискомфорт, но достаточно потерпеть пару дней, тогда они и сами выйдут.

— Ну… Эта… — сказал Сарф, как наиболее рассудительный. — Давай ногу тебе заделаем!

— Ладно… — неожиданно согласился Моркуш. Похоже, нога его беспокоила сильнее, чем он показывал. Возможно даже не из-за самого ранения а из-за проволоки впившейся в кожу.

— Так, нам надо к пейнбою! А где он? — проявил довольно неожиданную последовательность Баздуг. Ваздакка посмотрел на него с не оформившимся до конца подозрением. Похоже, этот орк скорее хитрый, чем сильный. Может, его постукать?

— А где пейнбой? — тоже спросил Гонгог. Никто на это ответить не смог. Они некоторое время шли по улице. И тут Гонгог заметил двух орков примерно одинакового с ними размера. Он преградил им путь, набрал в грудь воздуха и зарычал:

— А ну быра сказали, где пейнбой! — видимо, потихоньку обрастающая новыми деталями конструкция за спиной Гонгога придавал ему внушительности. Орки такое чувствуют. Гонгог все чаще отдавал приказы и даже казался чуть выше, чем остальные йунцы в ватаге. Возможно поэтому, вместо того чтобы немедленно выяснить кто здесь грот, опрашиваемые орки слегка смутились. Один ответил, нервно теребя в руках стреляло:

— Я не брал…

— А кто тогда?! — напирал Гонгог.

— Не знаю! — отшагнул от него орк.

— Чем докажешь?! — не сдавался Гонгог.

Ваздакка некоторое время наблюдал за происходящим, а потом вдруг испытал новое яркое чувство. Это была зависть. Он тоже захотел стоять вот так, красивым и большим, и орать на кого-нибудь. Оглянувшись вокруг, Ваздакка заметил крадущегося мимо гретчина, несущего в руках какую-то деталь. Видимо, мелкий оркоид поленился обходить орков и решил прошмыгнуть мимо, пока они отвлечены. Ваздакка протянул лапу и сцапал гретчина. Неожиданно ловко — все же он уже давно пользовался своими руками и с каждой неделей у него это получалось все лучше. А может, просто гретчин был недавно вылупившийся и поэтому неуклюжий.

— Слышь ты! Грот! — сразу же заорал Ваздакка.

— Простите босс! — заверещал гретчин, только раздражая центры врожденного превосходства в мозгу Ваздакки.

— Заткнись! Ты! Я! Куда я иду?! — еще страшнее заорал Ваздакка.

— Я.. Я.. Простите босс! Я больше не буду, босс! — снова попытался оправдаться гретчин, за то, что он оказался сегодня таким гретчином.

— Я грю… я… Эта! Туда! Где?! — зарычал Ваздакка, все больше распаляясь. Он приблизил свою морду к мордочке гретчина и начал его трясти спрашивая в такт: — Где?! Я тя спрашиваю! Где?! Ты, зог! Гдеее?! Хавари!

— Я не знаю, я не знаю, босс, — лепетал гретчин зажмурившись и отстраняясь.

Взгляд Ваздакки заволокло красной пеленой, в затылке воникло ощущение жара, будто внутри черепа зажгли огонь. Ваздакка хотел еще что-то сказать, но не смог, просто нечленораздельно зарычав прямо в ухо гретчину. Тот испуганно заверещал, инстинктивно дернувшись и неосторожно глянул прямо в налитые бешенством глаза Ваздакки. Ваздакка раскрыл пасть и откусил гретчину мордочку. Хлынувшая в пасть невкусная кровь отрезвила Ваздакка, разом погасив бешенство, застилающее красной пеленой сознание. Ваздакка смущенно отбросил еще дергающийся трупик в сторону, даже забыв его облутать и притих.

Йунцы скоро нашли пейнбоя, чье логово оказалось прямо по соседству с логовом Киллы Ван Килы. И, после небольшой толкотни, впихнули туда Моркуша. А заодно и Узбога, то ли в качестве сопровождающего, то ли потому что смогли. Все это прошло как-то мимо Ваздакки, который пребывал а состоянии, близком к задумчивости. Он открыл в себе то, что никак ему не подчинялось. Что-то вроде эрекции у людей. Впрочем, Ваздакка был орком, поэтому он рефлексировал не особенно долго. Через некоторое, не очень продолжительное, время, когда Моркуш и Узбог вышли из логова пейнбоя, он вместе с остальными откровенно гоготал над выражением их морд.

— Неее, я туда больше не пойду, — сказал Моркуш. Уши его теперь были симметрично подстрижены в форме Горка. Все видимые дырки заштопаны. И на ногу он больше не прихрамывал. Морда его утратила привычное зверское выражение и сейчас выглядела почти по человечески растерянной, что и вызывало приступы хохота у остальных йунцов.

— Киборк, — тихо прошептал Узбог. Торчащий из его башки осколок рубила исчез, а края раны на черепе теперь стягивали довольно аккуратные металлические скобы. Это было первое слово Узбога, которое он произнес в своей жизни. Но никто не обратил на него внимания.

Когда они вернулись к Килле, тот уже заканчивал ремонт. Он стоял, согнувшись, над двиглом тачилы, и ковырялся внутри, отрывисто командуя суетящимся вокруг гретчинам.

— Тэк... Дай зогню зоганную, — он протягивал в сторону свою неметаллическую руку в сторону и один из гретчинов вкладывал ему в ладонь неузнанный Ваздаккой инструмент. Килла Ван Килла некоторое время ковырялся в двигле, потом снова протягивал руку и говорил:

— Так. Терь, зоганную зогню, — гретчины некоторое время суетились вокруг, находили нужное и передавали Килле. Йунцы тем временем зачарованно рассматривали тачилу. За время их отсутствия она обрела форму. И, даже, в какой-то степени, смысл. Пара гретчинов с ведерками красной краски в руках сновали по поверхности, завершая покраску.

— Вааагх, — тихо пророкотал Ваздакка выражая крайнюю степень восхищения.

Килла услышал его но не стал отвлекаться. Продолжая работать он довольно рыкнул. К счастью, Килла успел закончить до того, как йунцам стало скучно.

— Все, — сказал он и захлопнул капот. После чего, сделав пару шагов назад, довольно оскалил зубастую пасть. Потом обернулся, оглядел йунцов и, с непонятным выражением морды, хмыкнул. После чего рыкнул:

— Лезайте внутрь! Пора на дело!

Глава 9. Трака!

Иногда про человека отчаянного, жестокого и даже озлобленного до безумия, говорят так “В жизни у него нет радости большей, чем война”. Но для человека это извращенное состояние психики. Темное, порченой удовольствие, почти неотличимое от боли и отчаяния. А вот у орка нет радости чище и светлей, чем драка. И это состояние искрящегося восторга делает его не просто прирожденным воином, но настоящим маньяком. Маньяком, для которого важен сам процесс. Орки в силу физиологии, практически глухи к чувственным удовольствием и почти единственное, что их хоть немного пьянит, это ядреные химикаты способные прожечь человеку желудок. И грибное пиво, что на человека действует примерно так же, как кислота. Сюда же можно отнести и еду — орки не могут стать гурманами. Их вкусовые рецепторы устроены так, что они с равным равнодушием могут есть землю, гнилую органику и изысканное пирожное. Только особо питательные грибы из орочьей грибницы и мясо сквигов может вызвать у орков чувство, отдаленно напоминающее человеческое “вкусно”. А оркоиды кажутся им невкусными — их создатели подстраховали свое живое оружие от самоистребления из гастрономических побуждений.

У орков нет социальных инстинктов таких, какими обладаем мы. Их общение сводится либо к драке, либо к готовности вместе подраться с кем-то еще. Социальная иерархия проста, очевидна и эффективна. Если тебя слушают — значит ты сильный, но умный. Или наоборот. Раз ты хитрый, но сильный — ты растешь. Раз ты большой — тебя слушают. Все довольно просто.