Путешествие в страну снега и медведей - Саша Урбан Страница 12

Поезд неторопливо ехал в направлении Москвы. За оттаявшими окнами проплывали заснеженные леса и поля, покрытые нетронутым снегом, как сплошной белой пеленой. Пейзаж почти не менялся, но смотреть на него было приятно. Настолько, что порой и глаз было невозможно оторвать.

2. Первопрестольная

В Москву они прибыли ближе к полудню. Поезд остановился возле станции, выпуская толпы пассажиров рыхлить свежий снег. Люди с чемоданами, тюками и коробками высыпали на землю и принялись спешить, словно они все куда-то опаздывали, а поездка в поезде отняла у них слишком много бесценного времени. Сергеев, представивший это гостям, как увлекательное шоу, тоже принялся суетиться. Он попросил своих подопечных подождать его на станции, пока сам он распорядится о багаже. К счастью, в Москве было не слишком много мест, куда могли поехать уважавшие себя иностранные маги. Хотя не все любили гостиницы. Многие, побывав в России, приобретали привычку напрашиваться в гости и превращали это в своего рода спорт. Вот только что в этом виде спорта проверялось, никто так и не мог точно сказать. Скорее всего фантазия гостей и терпение хозяев. Трелони во всяком случае надеялся, что ему не придется задерживаться в России надолго и злоупотреблять гостеприимством. Грейвз же просто хотел домой. Он готов был признаться в этом без зазрения совести и пустить ледяную слезу, как какой-нибудь ребенок.

За время путешествия Грейвз снова поздоровался с нервным тиком и мог с уверенностью говорить, что путешествие в Россию — худшее, что он делал в жизни. А все потому, что русская магическая канцелярия запретила использование порталов в связи с возможным переездом, поэтому добираться пришлось своим ходом. Если бы Грейвз знал, что ему предстоит пересечь половину земного шара всеми мыслимыми и немыслимыми способами, он бы не соглашался на эту миссию, не становился бы мракоборцем и вообще передумал бы рождаться. Когда он отправился на пароме в Лиссабон, чудом выбрался из шторма и заполучил седой висок, Персиваль решил, что дальше хуже уже не станет. Но на протяжении всего пути к Российской империи слово «хуже» раскрывалось перед ним, как бутон нежной розы. Хватило хотя бы того, что юный мракоборец опробовал все транспортные средства: от почтовой метлы, которая глохла каждые пять минут и натерла все чресла, до хорватской ездовой выхухоли. Ко всему прочему добавлялось постепенное снижение температуры, так что под конец даже плакать о себе любимом стало опасно для жизни. Поэтому Грейвз изо всех сил строил из себя образец серьезности и хладнокровия, в то время как Трелони...

Этот развлекался, как мог. Всю ночь они с Сергеевым активно обменивались информацией, сопровождая это возлияниями. Грейвз смотрел на них и злился. Злился, смотрел и завидовал. И тихо ненавидел Трелони за то, что некоторые работают, а другие — прохлаждаются и пьют. Американец решил закрыть глаза и поспать, лишь бы не видеть этого безобразия, но тут настало время анекдотов. Кто бы мог подумать, что низкорослый Сергеев умеет смеяться, как пароходный гудок, от которого нет спасения даже на другой планете! Трелони это, кажется, забавило, поэтому британец продолжал смешить проводника, пока зрелище ему не наскучило. Это было под утро. Альберт смог спокойно улечься и заснуть, а Грейвз лежал с открытыми глазами и вкушал упоительный храп за стенкой. Он не понимал, что произошло с заглушающим заклятием. Уж не включился ли языковой барьер или еще что? Но вскоре мерное постукивание колес убаюкало и юношу.

Снились ему, как всегда, кошмары. В этот раз ему привиделось, что он приехал в Москву, но вместо здания канцелярии увидел лишь столб в чистом поле, с табличкой на самом верху. Чтобы прочитать ее, Грейвз пришлось вскарабкаться наверх, пользуясь только собственными руками, ногами и зубами. Достигнув своей цели, он увидел надпись, невозмутимую и величественную: «В связи с обстоятельствами канцелярия вынуждена переместиться на Урал. Ищите нас как-нибудь сами, за разбитые надежды администрация ответственности не несет». Сперва Грейвз плакал, потом понял, что примерз к столбу на собственных слезах, потом долго оттаивал. Оставшуюся часть сна он добирался до Уральских гор то на метле, то на поезде, сражаясь с метелью и саблезубыми медведями.

Он как раз повалил одного и уже собирался сделать себе плащ из его шкуры, как вдруг его растолкал Трелони. Свежий и бодрый, он лучезарно улыбался, радовался новому дню, как колокольчик, и скакал, как горный козел. С видом чистой невинности британец сообщил коллеге, что они прибыли, и поинтересовался, отчего у молодого человека настолько плохое настроение. Грейвз пробурчал что-то нечленораздельное, завернулся в пальто и полез доставать свои вещи. Сергеев на тот момент уже ушел распоряжаться багажом.

Трелони с видом восторженного туриста выскочил из вагона и по колено утонул в хрустящем на морозе снегу. Но даже это вызвало у него восторг. Мужчина с удовольствием вдохнул морозный воздух и, щурясь, смотрел, как мерцают неподвижно зависшие снежинки, коловшие нос и горло при каждой попытке вздохнуть. Грейвз так же десантировался в обнимку со своим чемоданом, громко чертыхнулся, когда снег попал ему в ботинки, и принялся активно трясти ногой, задирая ее едва ли не до уха.

— Друг мой, — произнес Трелони, не оглядываясь, — надеюсь, Вы не начитались глупых слухов о том, что русские — сплошь недружелюбные угрюмые варвары.

Позади что-то глухо упало. В следующую секунду Грейвз нерпой вынырнул из снега прямо перед Трелони, шумно отфыркиваясь.

— С чего Вы взяли? — хмуро проговорил он. Теперь снег был у него везде, равномерным слоем распределен по всем частям тела и таял, таял, таял... Грейвз, кажется, перестал чувствовать что-либо, кроме собственного раздражения, и только остатки представлений о мужественности не давали ему закатить истерику и звать маму. Нет, не для того он преодолел все мыслимые и немыслимые ужасы человеческого бытия.

— Я просто подумал, что Вы своим видом пытаетесь слиться с окружающей средой, — пожал плечами Трелони.

— Нет,