Страхи, неврозы и радости подростков - Иосиф А. Гольман Страница 5

также маленькой совсем не казалась. К нам часто приходили многочисленные гости с гитарами и стихами. Однажды я насчитала 14 человек. Все каким-то странным образом умещались, только зимняя одежда не влезала в квартиру, и ее всегда относили к соседям. Мы любили гостей, потому что можно было не спать, сколько хочешь. А еще родительские подруги красили нас с сестрой своей помадой и тушью. Это было круто.

Потом, когда родители получили новую квартиру, мы со старшей сестрой Линой жили в одной комнате, и это отдельная травма, о которой я расскажу миру позже.

Брат жил в своей комнатушке, которую ему выгородили из коридора. Ему всегда было грустно, и он приходил к нам нудеть. Нудит он профессионально с детства, уже лет в пять он был больше похож на деда, ругающего власть, чем на милого ребенка. Так вот, он приходил, нудел, а мы с Линкой брали его за руки и за ноги и выкидывали из комнаты, прямо на крючки вешалки в прихожей. Бедненький мой!

Как-то раз я взяла у Фимы его честно полученные карманные деньги (нас приучали к рациональным тратам с самого детства), мы с сестрой пошли за мороженым, благополучно все съели, но денежки брату не вернули, а он забыл. Не могу, кстати, сказать, что и сейчас меня мучает совесть. Но Фиму очень люблю.

Но зато я точно знаю, что Фима очень хороший, добрый человек.

Как я это поняла? Он со мной до сих пор общается. И даже иногда дает поцеловать его в щечку.

Будучи единственным братом сначала двух, а потом и трех сестер, он был вынужден делать все мужские дела для всей семьи. Папа наш не слишком трудолюбив и все домашние дела умело игнорирует на 100%. Поэтому Фима всегда таскал сумки, переносил чемоданы и что-нибудь чинил.

Еще интересно, что, оглядываясь назад, понимаю, какое непростое время было в начале девяностых. Но у меня всегда было полное ощущение, что мы живем в абсолютном достатке. Помню, я мечтала о значках с диснеевскими героями, которые продавались в палатке «Союзпечать» около дома. Просить было как-то неловко, я всегда помнила, что нас много и всем что-то надо.

Но не прошло и недели, как папа принес нам эти значки.

И так бывало постоянно.

Еще один денежный лайфхак от папы. Странно, но работает.

Когда денег становилось угрожающе мало, надо было быстро потратить последние, чтобы освободить место для новых. Так объяснял папа.

Тогда около метро разом выросла целая стая круглосуточных ларьков, и мы, гуляя с собакой, ходили туда по вечерам. Папа, приезжавший с работы, и мы. Маму не посвящали, потому что она бы все отменила.

Мы шли, громко скандируя: «Мы сейчас идем в палатки // Покупать нам шоколадки!». Это было сначала фантастически весело, а потом фантастически вкусно. Маме мы покупали ее любимый горький шоколад, фактически, это была взятка за безнаказанность, потому что очень неудобно есть и ругаться одновременно.

Сейчас я никогда не отказываю детям в мелочах – это создает ощущение достаточности и возможности получить все что пожелаешь.

И снова про бедного Фиму.

Когда мы начали материально жить хорошо и выросли, ему стало еще тяжелее. Ведь теперь в межсезонье бедный Фима менял колеса сразу на пяти машинах!

Ах да, несмотря на то что он третий из четырех детей, именно он всегда прерывал мои романтические свидания звонком и тоном босса сообщал, что комендантский час близко.

Если я не собиралась домой, он за мной приезжал!

Неприятно? Да! Но больше было обидно, что он такой мелкий и такой наглый.

Тут также надо сказать, что мой папа – самый натуральный гендерный шовинист.

И, как ни странно, от этого страдал и Фима тоже. Папа всегда говорил, что девочки могут выйти замуж, могут не выйти, но в любом случае обеспечивать нас всех должен единственный брат.

Здесь вы можете в полной мере ощутить, насколько слабой была папина вера в умственные способности дочерей.

Так вот, отвечая все-таки на вопрос о воспитании, – есть подозрение, что нас вообще не воспитывали.

Хотя определенные правила жизни, несомненно, были. Поскольку папа вечно за нас переживал, правила касались больше безопасности. Не ходить по темному, ни с кем на улице не разговаривать, дверь не открывать и т. д.

Однажды из-за папиных страхов нам на троих купили один-единственный велосипед «Кама». В целях безопасности, конечно. Папа просто не подумал о том, что травмы в драке между нами могут быть куда тяжелее.

Мы, вообще-то, никогда не дрались. За исключением, наверное, одного случая, когда я намеренно доставала свою старшую сестру Лину и преуспела в этом. В итоге она, как Халк, подняла в воздух стул на колесиках и долбанула меня как следует.

Было, кстати, не больно, курочка довольна. Это была моя любимая поговорка, когда мама пыталась меня воспитывать по попе.

А еще нас ставили в угол! И я искренне не могла понять, почему мои брат и сестра стоят там как вкопанные. Ведь всегда можно подойти, сказать «извините, не подумала» и кайфовать дальше.

Вообще мне нравилось, когда они принципиально стояли в углу. Я их подкармливала, а сама ходила и трогала все их вещи, которые, конечно, трогать было нельзя.

Особенное наслаждение доставляло посидеть на подушке сестры, она от этого очень бесилась.

Если вспоминать какие-то конкретные нравоучения, такого у нас не было.

Но я четко помню, что были мысли, которые папа повторял неоднократно.

Например, он говорил о порядочности. О том, что есть люди порядочные, условно порядочные и непорядочные. Приводил различные примеры и говорил, как важно быть одним из первой группы.

Это, кстати, несколько раз даже мешало мне в жизни.

Будучи «слишком» порядочной, я как-то не взяла распечатанный на принтере билет на студенческий КВН, зная, что он не настоящий. Все пошли, а я нет. Сейчас думаю о том, что, конечно, надо было идти, но тогда очень не хотелось перейти в группу условно порядочных.

Много разговоров было и о половом воспитании. Конечно, в формате того времени.

Может прозвучать грубовато, но папа рассказывал о том, что, когда у мальчика много девочек, его называют жеребцом, а когда у девочки много мальчиков – ее называют иначе.

Не могу сказать, что в нас взращивали очень уж скромных девушек, но я долгое время думала, что в жизни каждой женщины должен быть один-единственный мужчина.

Самое любимое мое воспоминание из детства – это наши семейные завтраки. Мы могли завтракать часами. Мама готовила гренки и какао, а папа всегда рассказывал