Уильям Мак-Нил - В погоне за мощью Страница 52

Толчок к внезапному прекращению морского предпринимательства был обусловлен вторым уязвимым местом французского флота-недостаточным финансированием. Крушение финансовых схем Джона Лоу в 1720 г. означало, что на протяжении всего XVIII в. у французского правительства не было центрального банка и источника кредитования, подобного Английскому Банку. Расходы на постройку, оснащение и содержание военных судов были огромными, а краткосрочные кредиты не давали возможности покрыть непредвиденные текущие расходы -например, ремонт после шторма или боя, вывод резервных судов из консервации или переход эскадры из Бреста в Тулон и обратно.

Таковы были пределы командной мобилизации – матросов еще можно было заставить выполнить очередное задание (и Британия, и Франция регулярно применяли силовые способы для пополнения экипажей судов). Однако в отношении поставщиков корабельного леса или провизии метод принуждения попросту не срабатывал, приводя к росту цен и прекращению поставок(50*) В начале XVIII в., благо даря государственным кредитам, предоставляемым посредством Английского Банка, британское Адмиралтейство добилось завидного постоянства в оплате своих счетов – что еще больше увеличило отрыв от Франции. Доступность и простота кредитования позволяла британцам в случае возникновения военной необходимости быстро увеличить флот. Отсутствие подобного механизма кредитования так и не позволило французам достичь замечательной гибкости, делавшей флот столь эффективным инструментом осуществления политики британского правительства XVIII в(51*) .

Стоит упомянуть, что контракты на поставку тысяч предметов, необходимых военным судам и их экипажам, укрепляли и расширяли рыночную мобилизацию ресурсов как на Британских островах, так и в таких отдаленных регионах как Новая Англия и Береговая Канада (последняя с ранних времен поставляла мачтовый лес). Поставщики провианта королевского флота, в свою очередь, должны были приобретать для 10 – 60 тыс. моряков соленое мясо, пиво и сухари в сельскохозяйственных районах и переправлять их на портовые склады. В Ирландии и других отсталых районах Великобритании флотские провизионеры стимулировали рост коммерческого сельского хозяйства; распространение рыночных отношений в новых областях и в рамках всего британского общества способствовало укреплению налогово-кредитной системы, что в итоге позволило флоту сравнительно пунктуально оплачивать свои счета(52*) .

Французский флот так никогда и не сумел достичь подобного взаимодействия со своей страной. Без сомнения, местные поставщики в портах и прилегающих районах выигрывали от флотских заказов, однако во Франции не было ничего подобного централизованному источнику кредитования, придававшему расходам на флот характер общенационального предприятия (как то было в Великобритании после 1694 г.). На высшем уровне в дни Кольбера и позднее, в 1763- 1789 гг., возможно было принятие решения о закладке флота, однако во Франции было не сыскать всеобщей поддержки столь финансово обременительной программы(53*). В то же время при возникновении кризиса британский парламент мог рассчитывать на повышение налогов для покрытия возможных дефицитов Адмиралтейства в ходе морских операций.

Эта разница отражала (и в то же время подтверждала) тот факт, что французские коммерческие интересы казались стесненными (если не вовсе скованными) командным характером королевского управления. Не располагая общенациональной поддержкой, французские купцы больше поддерживали децентрализованные финансирование и управление вооруженной силой на море (каперство) – и то при условии сохранения своего контроля над принятием решений по размаху и характеру подобных предприятий. Однако guerre de course, предполагавшая поиск добычи и уклонение от встречи с военными судами противника не допускала стратегического планирования – каждый капитан и экипаж делали то, что считали выгодным для себя. Таким образом, в военное время французская заморская коммерческая империя становилась легкой добычей британского флота, следовавшего указаниям своего правительства относительно того, когда, где и каким образом ему следовало действовать(54*).

Можно предположить, что задача снабжения французской армии провиантом и другими предметами могла бы заменить поставки флоту. Разумеется, снабжение войск в XVIII в. было во Франции крупномасштабным предпринимательством, и частные поставщики обеспечивали армию как мушкетами,(55*) так и всем необходимым для солдат. Однако подобные изделия, ввиду громоздкости и дороговизны транспортировки, следовало закупать в местах, расположенных сравнительно близко. Хлеб и сено являлись важнейшими приобретаемыми продуктами, и даже если поставщик хлеба жил в Париже, зерно почти всегда закупалось поблизости. Не было ничего, напоминающего общенациональную коммерческую сеть, создание которой стимулировалось британскими флотскими контрактами и поддерживалось кредитами Английского Банка. Точнее, общенациональный рынок Франции оставался ограниченным и слабым; проект Ле Кре- зо-Индре предполагал его создание, однако в реальности такой рынок еще не укоренился и не действовал на постоянной основе(56*).

Подобная структурная слабость означала, что, несмотря на все надежды французского правительства, его военно-морские силы так никогда и не смогли достичь уровня британского флота, хотя французские военные корабли второй половины XVIII в. обычно качественно превосходили британские.

В свою очередь, Великобритания отреагировала на свои поражения 1776 – 1783 гг. совершенствованием финансовой, административной и снабженческой организации королевского флота( 57*) . Даже по ражение в войне за независимость Соединенных Штатов не может снизить значение того факта, что британское правительство было в состоянии обеспечивать 90 тыс. солдат за морем, причем большинство – продовольствием и другими предметами непосредственно из Великобритании. В итоге снабжение армии стало еще одной обязанностью выполнявшего и без того масштабные задачи флота – и дополнительным бременем на британский бюджет. После достаточно напряженных межведомственных споров руководство флотом согласилось взять на себя ответственность за снабжение войск в Америке. Несмотря на неизбежную частичную нехватку, армия никогда не была лишена продовольствия или боеприпасов, хотя постоянная неопределенность и длительные задержки в сообщении (и еще более долгие задержки в доставке необходимого) ощутимо затрудняли осуществление всех намеченных в Лондоне и Нью-Йорке стратегических шагов.

Ранее в том же столетии британские войска за морем стремились обеспечить себя продовольствием, лошадьми и транспортными средствами непосредственно на месте, будь то Америка, Индия или европейский континент. После 1775 г. американские повстанцы в основном смогли лишить британцев доступа к местным ресурсам, что застало власти в Лондоне врасплох. Однако они имели в своем распоряжении эффективную систему морских поставок, которая при необходимости могла быть перенацелена на обеспечение потребностей тысяч солдат. Это спасло «красных мундиров» от полной катастрофы, хотя, например, в январе 1779 г. к моменту прибытия судов из метрополии у британских войск в Нью-Йорке продовольствия оставалось лишь на четверо суток(58*).

Напряжение тем не менее оставалось значительным. В начале века войны были экономически выгодными для Великобритании. Постоянно растущие закупки со стороны государства оказывали на рынок благотворное влияние, технологические достижения в области металлургии стали частым явлением, удалось снизить уровень хрони ческой безработицы. Субсидии зарубежным государствам легко восполнялись экспортом заморских товаров. Однако война 1776 -1783 гг. ознаменовала экономический регресс – потерю торговли с мятежными колониями и сокращение объема внутренних инвестиций(59*). Иными словами, в войне за независимость Соединенных Штатов Великобритания перешла рамки установившейся девяностолетней модели, в которой морская мощь и расходы на нее поддерживали коммерческую экспансию, а последняя облегчала осуществление морских предприятий.

Точно так же в 1780-х французское правительство тоже перешло границы своих бюджетных возможностей. Расходы на войну в Америке подтвердили неспособность тогдашних форм кредитования и налогообложения обеспечить проведение столь масштабного предприятия. Попытка урегулировать финансовый обвал привела, как известно, к созыву в мае 1789 г. Генеральных Штатов и вспышке Французской революции. Масштабные политические и общественные преобразования, предпринятые революцией, в скором времени привели к созданию невообразимых прежде вооруженных сил. Однако в тот же период иная – промышленно-техническая – революция в Великобритании расширила пределы возможностей как в военной, так и в гражданской областях далеко за рамки воображения человека. Остальные государства Европы и мира в 1789- 1815 гг. остались позади Франции и Великобритании, шедших во главе процесса масштабных преобразований. По всей видимости, человечество и поныне испытывает головокружение от воздействия демократической и промышленной революций, столь внезапно начавшихся в конце XVIII в. В следующей главе мы рассмотрим эту двойственную мутацию общественной организации человечества.