Таинство ближнего - Мать Мария (Кузьмина-Караваева) Страница 8

И поскольку несинтезированный облик Герцена задыхался от этой невозможности синтетически обосновать и оправдать пути человеческие, постольку же, в равной мере, обретший для себя лично синтез Богочеловечества, Достоевский был фигурою подлинно трагичной, потому что индивидуальный синтез не мог покрыть пропасти раскола, а только вечно разрывал человека между двумя берегами.

От этого все, кто был лично синтетичен, кто постигал тайну воплощения Богочеловечества, оказались лишь отдаленными пророками новой эры и для своего времени звучали неполновесно. Их современники воспринимали их всегда ущербленно, прощая им за их гениальность или талант одни – пребывание на берегу духовной культуры, другие – причастность культуре светской.

Таким образом, может быть, не столь органично, как в Европе, не столь закономерно и постепенно, но по существу с большими болезненными осложнениями, с большими моральными тупиками было у нас в России распято Богочеловечество. Единый лик оказался расколот. Два мира жили рядом, не соприкасаясь.

▪▪▪

Наконец, итог. Сегодняшний день. Большевизм…

У русского большевизма есть определенный и точный мистический лик.

Только угадав и изучив его, только поняв мистические предпосылки коммунистической власти в России, можно определенно говорить о том, куда она пытается вести русскую культуру и что может ей быть противопоставлено.

Итак, эта новая власть, имеющая свою определенную культурную программу, возникла в период, когда точно обозначились два тупика.

Тупик официальной церкви, эмпирически перерождающейся в оболочки, под спудом таящей не просвечивающую миру истину, дошедшей в своем унижении и ущерблении до епископа Варнавы и Распутина[34].

А с другой стороны, человеческая активность, взвинченная утопизмом, жаждущая религиозного оправдания своим деяниям, имеющая лишь суррогат религий в гипертрофированной крылатости утопий, также была заведена в тупик.

Богочеловечество было безнадежно предано.

И можно только в свете сегодняшнего дня благословить русский девятнадцатый век за то, что он порознь не предал ни Божественного начала, ни человеческого.

Где-то на дне церковного ковчега блюлась неприкосновенная полнота Божественной истины. А на своих безбожных путях человечество обосновывалось и утверждало свою человеческую свободу, свободу творческой индивидуальности, свободу человеческого лица.

В свете сегодняшнего дня это утверждение звучит как благословение девятнадцатому веку.

Итак, «великий октябрь». Гибель старого мира.

Воистину гибель, поскольку задание октября может быть воплощено, а воплощение может быть окончательным.

Мистический лик большевизма характеризуется не тем, что он безбожен.

Безбожным по существу был весь гуманизм. Начиная с конца Средних веков, на Западе мы имеем безбожную светскую культуру, так удачно и плодотворно привитую России Петром.

Все человеческие утопии последнего времени, заражавшие собой Россию, почти все человеческое творчество было безбожно, было вне Бога.

Не это характеризует большевизм.

Основное в нем, что он противобожен.

Впервые не игнорируют Бога, а идут против Бога. Впервые противобожие проповедуется с пламенным пафосом.

Впервые «нечто» противопоставляет себя Богу.

Это противобожие – один из мистических китов коммунистической культуры.

Собственно, всем это известно. Необходимо только учесть, что все делают известную ошибку, говоря не о противобожии, а лишь о безбожии коммунизма.

Когда говорят о безбожии, то связывают коммунизм со всем гуманистическим периодом человеческой культуры, делают его как бы кульминационным пунктом гуманизма, доведенного до абсурда.

А в этом заключено уже самое значительное непонимание мистического лика коммунизма.

Борясь всеми средствами против Божественного начала, коммунизм с не меньшей пламенностью борется против человеческого начала.

Коммунизм – столько же отрицание церкви, сколько и отрицание гуманизма.

Все ценности, добытые гуманизмом, все утверждения человеческого творчества, вся завоеванная свобода личности, раскрепощаемый труд, свобода совести, общественное мнение, идея народоправства, – все решительно, что является достижением гуманистического периода, все в одинаковой степени попирается коммунизмом.

Свободная человеческая личность заменяется дисциплинированной машиной. Свобода совести заменена общеобязательной общественно-философской доктриной. Борьба за свободный труд запрещена, и фабрика стала казармой. Никакой вид творчества не может протекать свободно, если он не имеет на себе печати коммунистического творчества. Идея народоправства заменена принудительной диктатурой.

И штамп этот имеет символом своим полное отрицание свободного человеческого творчества.

Итак. Религия попирается. Божественное начало загнано в катакомбы. Наряду с этим и человеческое начало в той же мере и в той же степени должно идти в катакомбы.

На советских Соловках живут рядом монахи и революционеры. Советские наганы расстреливают одинаково епископов и социалистов.

Второй мистический кит большевизма – это его антигуманизм, противочеловечие.

Одновременно, систематически, обдуманно большевизм ведет борьбу с обоими разобщенными началами Богочеловечества.

И мистически в этой его двойной направленности есть известная правда. Коммунизм – жуткая и страшная кара за расколотый в мире лик Христа-Богочеловека.

Правда его в виновности всей совокупной, светской и духовной, культуры России. Не могли встретиться и соединиться. Не могли создать синтеза.

И вот отрицаемы и гонимы в равной степени.

Не достигнутое вольною волей достигнуто теперь неволею – стенкою подвалов Чека или Соловками, объединяющими теперь то, что было разрознено веками.

Во всяком случае уже сейчас предуказываются дальнейшие пути, на которых может быть преодолен страшный сегодняшний день.

И не только пути предуказываются, но и намечаются опасности, которые на них могут быть встречены.

▪▪▪

Какие же провалы ждут нас завтра?

Они двояки. И корни их во вчерашней раздвоенности, которая может быть еще не преодолена.

С одной стороны, человеческое, утопическое, безбожное творчество.

Те, кто на другом берегу – на берегу духовной, церковной культуры, – бросают ему упрек:

– Видите, что вы породили. Сегодняшний день коммунизма – плоть от плоти вашей и кость от кости. Вы говорили – они сделали. Они – ваше логическое завершение.

И многие на этом берегу отвечают:

– Да, они плоть от плоти нашей и кость от кости. Но не логическое они наше завершение, а искажение. Надо внести поправочки, дополнения, разумные видоизменения. Один декрет заменить другим, другой немного переиначить, выправить промышленность, повернуться к крестьянству, понять его нужды, учесть и т. д.

В этом ответе один из возможных провалов.

Такова опасность на чисто человеческом пути.

Чтобы ее преодолеть, надо прежде всего понять, в какой мере коммунизм античеловечен и антигуманистичен. Не плоть от плоти и не кость от кости – а отрицание и надругательство над плотью, и над костью, и над духом человеческим.

И рядом другая опасность, исходящая с противоположного берега русской культуры.

Там говорят: безбожная гуманистическая эпоха изживает себя. Вот она докатилась до логического своего завершения, до абсурда коммунизма. Вот она показала нам во весь рост царство Зверя[35]. Утопизм показал свой звериный лик и свои окровавленные руки… Довольно. История упирается в Парусию[36]. Прогресс –