О Христе по-другому. Подлинный смысл Страстей Христовых - Франсуа Брюн Страница 7

2) Жертва Христова нас спасает потому, что Отец соглашается на то, что платить приходится Сыну вместо настоящих виновников, то есть нас с вами. Связь между Страстями Сына и нашим спасением оказывается тогда чем-то вроде юридического варианта замещения, на это соглашается Отец, избавляющий нас от заслуженного наказания. Получается, что люди добывают себе спасение совершением преступления, еще более ужасного, чем все их предыдущие прегрешения! Забавный метод!

При этом совершенно непонятно, в чем же именно справедливость оказалась тут уважена, если, конечно, мы не удовлетворимся совершенно невыносимым формализмом.

Кроме того, при таком подходе подразумевается, что для входа в Рай, врата которого нам вновь открыла жертва Сына, не требуется никакого внутреннего изменения грешника, преображения, после которого он вновь будет достоин дружбы с Богом. Чтобы избежать такой неловкости, некоторые авторы предлагали другую версию событий: что идея искупления Христова возвращает нас к Божественной благодати, предварявшей грехопадения человека. И в наших силах воспользоваться этой благодатью для того, чтобы добровольно вернуться к Богу. Но тогда нужно признать и отправную точку такого рассуждения, утверждение, что первое внутреннее изменения человека, восстановление его способностей и воли в их первозданном виде, будет всего лишь последствием дара свыше, «благодати», выданной нам как бы извне, через Страсти Христовы.

Исторический экскурс

Кажется, первым из всех, Тертуллиан в начале III века умудрился проанализировать жертву Христову в терминах римского права. За ним следом шли св. Амвросий и блж. Августин, а уже за ними св. Ансельм Кентерберийский и св. Фома Аквинский, Лютер, Кальвин, Боссюэ, Бурдалу, отец Монсабре… Тексты всевозможных проповедников, катехизисов, богословов многочисленны и образуют бесконечную цепь, не прерывавшуюся с III века вплоть до середины ХХ-го, до доминиканца о. Брукбергера.

Мне кажется, что нужно вам представить несколько образчиков подобной литературы, чтобы вы смогли своими глазами убедиться в нелепости и абсурдности такого богословия. Итак, вот отрывок из проповеди Боссюэ перед королевским двором в страстную пятницу 1660 года. Речь идет о Боге-Отце: «Он [Бог-Отец] оттолкнул Своего Сына и распростер нам объятья; на Него Он посмотрел в гневе, а на нас кинул взгляд, полный сострадания… Его гнев прошел, разразился и утих, ударив при этом по Его невинному Сыну, боровшемуся с гневом Бога. Вот что свершилось на Кресте; вплоть до того, что Сын Божий, прочитав в глазах Отца, что Тот теперь сполна умиротворен, увидел наконец, что пришла пора покинуть этот мир». Список авторов, продолживших эту линия богословия, окажется бесконечным[20]. Однако, не могу отказать себе в удовольствии процитировать вам еще одну проповедь, великопостную, отца Монсабре, произнесенную в Париже в 1881. Проповедник, как мы видим, проникся смыслом происходящего и глубоко вошел в роль, попеременно, и Бога-Отца, и Его народа:

«Бог видит в Нем как бы живой грех… При этом, божественная справедливость забывает вульгарное стадо людей, она смотрит лишь на этот странный и ужасный феномен, в котором ей предстоит найти удовлетворение. Пощадите Его, Господи, это же Ваш Сын. — Нет, это грех, а грех должен быть наказан»[21]. С высоты кафедры в Нотр-Даме, это, должно быть, звучало, грандиозно!

И вот вам о. Р. Брукбергер, и это уже середина ХХ века:

«Пути чести истекают кровью. У чести своя собственная логика… в которой кровь вызывает кровь. Даже самому Богу пришлось подчиниться этой диалектике, вот почему лучший из сынов человеческих был казнен… Историк может еще раз пересмотреть, как проходил суд над Иисусом, выявить причины, по которым Он был осужден на смерть… мы при этом знаем, что Распятие Христа было связано с делом о чести Бога. Грех — не столько непослушание правилу, сколько оскорбление чести Бога, и это оскорбление было смыто кровью Иисуса»[22].

Однако в 1931 отец Жан Ривьер признал, после долгого и пристального изучения подобных теорий, что «представление о Боге, предполагаемое таким богословием, оказывается шокирующим»[23]. Но, как мы успели уже заметить, его собратья не торопятся последовать в этом его примеру: ко Второму Ватиканскому Собору богословы римской курии разработали схему Искупления, заранее разослав ее всем епископам, и тут вновь мы видим все те же юридические термины[24]. Вы знаете, что «отцы» этого Собора отказались быть всего лишь регистрирующим разные мнения механизмом и потребовали, чтобы все схемы свободно обсуждались на самом Соборе, не очень оглядываясь на тексты, предварительно разработанные курией.

Кардинал Ратцингер, будущий папа Бенедикт XVI, признавался, что схема эта действительно содержала в себе «самую распространенную христианскую идею искупления»[25] (позволю себе заметить, что распространено оно у западных христиан, а не у восточных). К тому же, такое объяснение механизма искупления никогда не было принято в качестве догмата. Это всего лишь, как верно заметил Ратцингер, «распространенная … идея искупления», что тоже весьма серьезно, ведь насаждалось оно веками и очень глубоко вошло в сознание и подсознание миллионов верующих.

«Катехизис для взрослых», опубликованный епископами Франции за год до общего катехизиса, поддержал ту же идею: «Жертва Христа — „искупительная“ жертва. Термин искупления подчеркивает роль страдания в такой жертве и необходимость восстановить то, что было разрушено грехом»[26].

Схема эта не до конца забыта и в новом «Катехизисе Католической церкви». Речь тут не о настоящем богословском синтезе. Этот сюжет всплывает часто в разных главах и параграфах. Тексты напичканы цитатами из Писания, из Ветхого и Нового Завета, но цитаты эти часто выдернуты из контекста, и потому их смысл часто понимают совсем неправильно. Метод этот довольно сомнительный, потому что в итоге получается разноголосица противоречивых суждений по каждому вопросу. Но сама эта разноголосица позволяет аккуратно проскочить некоторые трудные места и неудачные прошлые формулировки, и в итоге остается впечатление, что церковь никогда не признается в своих ошибках. Римо-католическая церковь может принять дополнения, изменения в расстановке акцентов, но никогда не согласится признать, что была не права. Если бы Жанну де Арк судила римская церковь, то ее бы никогда ни реабилитировали, ни канонизировали. Итак, вот одна из таких формулировок, об искупительной роли Страстей Христовых:

«Своим послушанием до самой смерти Иисус стал страждущим Отроком, Который поставил Себя на наше место, „принес Свою жизнь в жертву умилостивления“, чтобы „оправдать многих и принять на Себя их вину“ (ср. Ис 53: 10–12). Иисус возместил нашу вину и принес Отцу удовлетворение за наши грехи»[27].

Итак, идея «удовлетворения» Отца так и не была забыта, она все также присутствует в официальном богословии Католической церкви, также как и идея «постановки Себя на