Ненормальные личности. Учение о психопатах - Петр Борисович Ганнушкин Страница 9

мир для человека с истерической психикой приобретает своеобразные, причудливые очертания; объективный критерий для него утрачен, и это часто дает повод окружающим обвинять истеричного в лучшем случае во лжи и притворстве. Границы, которые устанавливаются для человека с нормальной психикой пространством, с одной стороны, и временем, с другой, не существуют для истеричного; он не связан ими. То, что было вчера или нынче, может казаться ему бывшим десять лет назад, и наоборот[20]. И не только относительно внешнего мира осведомлен неправильно истеричный; точно так же неправильно осведомлен он и относительно всех тех процессов, которые происходят в его собственном организме, в его собственной психике. В то время как одни из его переживаний совершенно ускользают от него самого, другие, напротив, оцениваются чрезвычайно тонко. Благодаря яркости одних образов и представлений и бледности других человек с истерическим складом психики сплошь и рядом не делаете разницы или, вернее говоря, не в состоянии сделать таковой между фантазией и действительностью, между виденным и только пришедшим ему в голову, между имевшим место наяву и виденным им во сне; некоторые мысленные образы настолько ярки, что превращаются в ощущения, другие же, напротив, только с большим трудом возникают в сознании. Можно принять, таким образом, что для лиц с истерическим характером объективной правды не существует, что они, так сказать, эмансипируются от фактов. То же самое повторяется и в эмоциональной, и в волевой сферах психики. Крайне тонко и остро воспринимая одно, истерик оказывается совершенно нечувствительным к другому; добрый, мягкий, даже любящий в одном случае, он обнаруживает полнейшее равнодушие, крайний эгоизм, а иногда и жестокость – в другом; гордый и высокомерный, он подчас готов на всевозможные унижения; неуступчивый, упрямый вплоть до негативизма, он становится в иных случаях согласным на все, послушным, готовым подчиниться чему угодно; бессильный и слабый, он проявляет энергию, настойчивость, выносливость в том случае, когда этого потребуют от него законы, господствующие в его психике. Эти законы все же существуют, хотя бы мы их и не знали, хотя бы проявления психики истеричных были бы так разнообразны и калейдоскопичны, что было бы правильнее думать не о закономерности явлений, а о полной анархии.

Таким образом, наиболее бросающимися в глаза чертами людей с истерическим характером оказываются крайнее непостоянство и противоречия; до сих пор остается правильным старинное замечание Sydenham’а, что самый постоянный признак людей с истерической психикой есть их непостоянство. На протяжении самого короткого времени, иногда без всяких уловимых причин истеричный меняет свой нравственный и умственный облик, проявляя самые разнообразные и очень непохожие одно на другое душевные свойства и качества; он словно обладает богатым и неистощимым запасом всевозможных и притом противоположных образов и представлений, и из этого запаса он выбирает те, которые ему в данную минуту оказываются необходимыми.

Разбираясь в душевном складе людей с истерическим характером, анализируя его, приходится признать наличность в психике подобного рода индивидуумов известного диссоциативного процесса – процесса, проявляющегося во всех областях душевной жизни. Этот диссоциативный процесс, несомненно, находится в очень близкой связи с основным свойством истеричных, т. е. с их внушаемостью. Приходится признать, что некоторые психические элементы получают необыкновенную интенсивность, яркость и значение, оказывают громадное влияние на всю остальную психику, тогда как другие, казалось бы, не менее важные, терпят ущерб и остаются в тени. Некоторые впечатления, входя в общую сумму душевных явлений истеричного, приобретают какое-то совершенно особое, привилегированное положение и не подвергаются – в других случаях очень беспощадным – критике и анализу возникающих по этому поводу ассоциаций. Пользуясь аналогией, можно сказать, что некоторые впечатления действуют на истеричного как нечто неожиданное, к чему он не готовился, чего не ждал и что принимается им на веру без критики и размышлений; мы уже не говорим о чувственно окрашенных впечатлениях, которые также часто (правда, не всегда) получают доминирующее значение, сплошь и рядом совершенно не входя в ассоциативную связь с остальным психическим миром больного. В психической жизни истеричного, таким образом, образуются комплексы, которые стоят совершенно особняком от остального содержания душевной жизни индивидуума, вовсе не корригируются этим содержанием и тем не менее или, вернее говоря, именно благодаря этому оказываются имеющими очень большое влияние на всю психическую организацию больного (Unabhängige seelische Komplexe, idées fixes à forme médianimique no Janet, perceptions on aperceptions isolées). Эти комплексы действуют или в пределах ясного сознания больного, или, что также несомненно, раз образовавшись при участии сознания индивидуума, они впоследствии переходят в подсознательную сферу, нисколько не теряя, а, может быть, даже выигрывая в своей активности.

Многие другие качества истеричных следует рассматривать как результат их крайней внушаемости. Так, они оказываются очень и впечатлительными; они быстро реагируют на то, что почему-либо привлекло их внимание; они не глубоки в своих суждениях, напротив, они легковерны и даже легкомысленны: они гонятся за новизной, за модой, за всем тем, о чем много говорят или пишут; они быстро пристегивают себя ко всякому новому движению – общественному, религиозному, политическому, – но это не стойкие надежные адепты, а люди, на которых в трудную минуту едва ли можно положиться. В действиях истеричного много подражательности, его поступки так не похожи один на другой, что невольно является мысль о театральничаньи; избирательное отношение истеричного к окружающему миру, та своеобразная легкость, с которой он третирует действительность, время и место заставляет считать его склонным к лживости и притворству; это последнее, несомненно, может быть пассивным, бессознательным, и в этом случае только, конечно, по недоразумению можно говорить об умышленной симуляции (in gutem Glauben, im Unterbewusstsein simuliert wird, la simulation subconsciente).

Приходится, таким образом, принять – и это, думаем мы, с очевидностью следует из всего предыдущего, – что у истеричных – слабая воля: они не умеют хотеть или часто сами не знают, чего они хотят; по образному выражению Huchard’a, «elles (он имеет в виду истеричных) ne savent pas, elles ne peuvent pas, elles ne veulent pas vonloir»; они страдают какой-то моральной атаксией (сравнение того же Huchard’a, повторяемое и Ribot, и Cullere’ом); в некоторых случаях они даже сознают, что поступают неправильно, что говорят или делают то, чего, быть может, не следовало бы делать, но тем не менее они не могут поступать иначе.

Внушаемость как основное психическое свойство обусловливает картину истерического характера, поскольку таковая представляется доступной внешнему наблюдению; законы же и нормы, по которым действует и которым подчиняется эта внушаемость истеричных, до сих пор остаются неясными и неустановленными. Несомненно, что в некоторых случаях эта внушаемость оказывает известную услугу индивидууму, давая ему возможность не