Гуттаперчевый человек. Краткая история российских стрессов - Миркин Яков Моисеевич Страница 46

Нет, просто там назначили – встретиться. Четыре дня высшего образования – взрывать, стрелять, минировать, маскироваться. Еще – поджоги, разрывы связи. В казарме – девочки 17–22 лет. Ну назовите их девушками. Мы можем себе представить там своих? Своих в 17–18 лет? Можем? Почти дети, ими выстлана война.

Хотя бы на мгновение заглянуть в их круг! В дощатый барак, в холод, все нараставший той осенью. В тусклый, желтоватый свет. Ляле – 25 лет. Ближе к Рождеству будет 26. Для девочек – уже большая. Они скажут: всех опекала. Вспомнят: у нее были дети. Это ошибка – дети не свои, сестры. У них осталось ощущение материнского инстинкта. И вот какая тонкая странность: они запомнили ее как Лизу Чарскую. Она так себя представляла? Как Чарскую? «Записки институтки». «Княжна Джаваха». Решила немного посветить в бараках, в губительный холод 1941 г.? Нет ответа. «Она вкусно готовила даже из концентратов». Это же почти дети, им всегда хочется есть. Концентраты – таблетки и брикеты, из них каши и супы дребезжащие. Главпищеконцентрат Наркопищепрома.

Как ощутить, как это было? Вы таскали в горы рюкзаки? Их рюкзаки: брикеты тола, мины и детонаторы к ним, «ежи» металлические шипы, гранаты, патроны, бутылки с горючей смесью, фляжка с водкой – должна быть (от обморожения), аптечка, махорка, спички, котелок, кружка, финский нож, концентраты, сухая колбаса, шоколад, сухари, сахар, соль. Винтовки – мужское оружие, ТТ – женское[523]. Вес – до 40 кг. А они помнят – больше 40. Разве это возможно?

Она была на четырех заданиях. Первое и второе: минирование, под Рузой, 5—12 ноября. Окружены в доме лесника, с боем вырвались. Сколько их было? Шестнадцать мужчин: 23 года, 19, 17, 24, 23, 17, 17, 29, 22, 20, 24, 29, 18. Для нас они – мальчики. И еще четыре юные девы: 25 лет (это Лиза), 20, 21,23. Из двадцати двое погибли. Остальные обгорели и почернели. Так сказали о Лизе, когда ее увидели: обгоревшая и почерневшая.

Третий раз: под Наро-Фоминском, вторая половина ноября. Мерзкая, жестокая, серая осень. Мужчины, их 14, в самом расцвете сил и желаний: 27 лет, 24, 24, 29, 22, 26, 22, 26, 20, 21, 21. Это те, кто известны. И 4 девочки: 25 лет (снова Лиза), 18, 18. Что они там сделали? Неизвестно, следов нет, кроме того, что «задание выполнено».

Перед четвертым она сказала: «Я чувствую, что не вернусь». 16–20 января 1942 г. Четвертое задание. Тяжелый, трудный холод, за 30. Им были предназначены леса, снега, там, где Можайск, Медынь, старинные поселения – Дунино, Сосновец. Старые, заросшие земли. Группу называли «девичья», их – 11. Рядом – мужские. Они что, просили отделиться, потому что им было неудобно, по их женским чертам и надобностям? Потому что они младше, они еще не рожали, не оседали медленно в своих семьях? Катя – 23 года, Зина – 19, Лиза – уже 26, Катя – 19, Надя – 18, Саша – 19, Рита – 18, Лиза – 19, Лия – 17, Лида – 20, Соня – 17. Как туда занесло семнадцатилетних?

Они до смерти звали друг друга – девочки. Катя, Лиза, Надя, Соня, Рита. Катя упала. Лиза убита. Лия доползла. У Нади рана в груди. Какие красивые были девочки.

19 января они напали на обоз отступавшей немецкой армии, чтобы перерезать дорогу, на которой были всюду немцы. Напали за час до темноты, на повороте дороги, сверху, из-под берез и елей. Мальчики – слева и справа, девочки – в центре. Были победоносны, а потом их начали убивать. Тогда они отступили. Были раненые тяжело – их подбирали или они выползали сами. Как выползали? Почему не стали льдом и снегом в ночном лесу? Мы не знаем. Это за пределами нашего знания о человеке.

Трое не ушли. Они и сейчас там. Мишу Новикова и Надю Жеглову подобрали местные. Убиты сразу, бесповоротно и на месте. Убиты. Лизу Беневскую тоже нашли. Здесь нужно замолчать. Не там нашли, где ее застрелили. В другом месте. Она была еще жива. Она была замучена. Ее изуродовали, пока вели. У нее был крестный путь, ночью, во льду и холоде. Она была обнажена. Ее резали. И, когда ее нашли и привезли к церкви, она лежала еще два месяца вместе с Мишей и Надей, которых тоже раздели. В марте земля подтаяла – ее можно было рыть. В марте их зарыли, всех вместе.

Что, больно? Очень больно. Еще и без вести. Только через сорок лет стало известно, что это была она. Лялечка, просто Лялечка, большая, с низким грудным голосом, с неродившимся ребенком – Чарская, зачарованная странница. И когда их куда-то – больших минеров и взрывников – тащили в кузове грузовика, и они голосили: «Лиза-Лиза-Лизавета, я люблю тебя за это», это была тоже она.

Ей не построят храмы. На нее не будут молиться. За что ей были эти муки? Никто не знает. Долг, верность, совесть? Чистота? Да! Силы судьбы непреодолимые, они тянут и тянут, и нет возможности им сопротивляться. Нет никакой возможности. Но есть – другое. Когда-нибудь мы сможем понять, что ничего не изменилось, что реки текут туда же, что человек в свои 25 лет, еще не родивший ребенка, может быть снова поставлен судьбой в непреодолимые обстоятельства? А потом принесен в жертву. Это все тот же мир 1941 г., в котором может быть всё. Всё! Мы когда-нибудь очнемся?

Что еще почитать

У автора.

Миркин Я. Правила неосторожного обращения с государством. М.: АСТ, 2020.

• Проклясть. Мандельштам. С. 15–16.

• Быть угрозой. Великие князья. С. 34–38.

Миркин Я. Открытая дверь. М.: Лингва-Ф, 2018.

• Как не уехать философским пароходом. Н. Кондратьев. С. 274–278.

В. Кандинский

Побеждай

1970. Всем жить до 100. Френкель

Он был на четыре месяца старше Ленина, дожил до 100 с лишним лет, дважды женился по любви, имел четырех детей, трех девочек и мальчика (все выжили), построил под Петербургом дом, в котором прожил жизнь, три раза сидел в тюрьме, был дважды членом ЦК кадетов, прошел блокаду, и в блокаду, на восьмом десятке лет закончил известнейшую книгу «Удлинение жизни и активная старость», после чего в 79 лет женился на своей давней возлюбленной, снова построил дом, уже для нее, и добрался до 1970 г. Десятки лет вставал в 5 утра и несколько часов косил, рубил и копал, называя все это «дворницкими работами». Два университета, Московский (отчислен и выслан), а затем Дерптский (ныне Тарту). Лечил на фронте в Первую мировую. Может быть, хватит? В 1953 г., будучи из семьи крещеных евреев, по распоряжению из Москвы изгнан с должности зав. кафедрой и профессора, чтобы работать еще 17 лет, до своих 100+ лет в 1970 г.

Да кто же это? Кому все это выпало? Речь об известнейшем ученом, Захарии Френкеле, «социальном гигиенисте», всю жизнь посвятившем тому, как лучше и здоровее устроить человеческие поселения. Больше десятка книг, академик АМН, зав. кафедрой, председатель всевозможных обществ, в 30-е получил предложение от Нобелевского комитета номинироваться на «Нобеля» (но не стал, 1930-е!). Но, может быть, самое главное, что он был любителем людей, просто очень хорошим человеком, всю жизнь пытавшимся сделать так, чтобы они были здоровее. Санитарный врач с большой буквы. Это радость – писать не о злодеях, а просто об обычном, нормальном, очень хорошем человеке, умельце в своем деле, очень важном для нас всех. И еще – его книги пронизаны сотнями имен других таких же умельцев, спецов в своем деле, и, когда все это читаешь, ты начинаешь понимать, кому ты обязан – и чем. А кому ничем не обязан.

Наша жизнь – циферблат. Она вся в числах. Он владел 11 языками. Русский, украинский (родился в Борисполе), немецкий (свободный), латинский («я слыл… знатоком латыни»)[524], греческий, французский (свободно). «Я… овладевал иностранными языками настолько, чтобы читать… книги и журналы, нужные мне, не только на немецком, французском, но и на английском, итальянском, испанском, чешском и польском языках» (с. 54). «С первого дня пребывания в Лондоне я стал посещать Гайд-парк, чтобы лучше понимать устную английскую речь» (с. 251). Какая ненасытность!