Как мы умираем. Конец жизни и что мы должны о нем знать - Роланд Шульц Страница 38

Вашему телу предстоит провести в главной камере сгорания целый час. Огонь охватывает гроб, крышка способна выдержать около 10 минут. Затем пламя достигает вашего тела, волосы воспламеняются, кожа начинает гореть. Мышцы сокращаются от жара, тело словно поднимает руки и сгибает ноги. Потом мышцы сгорают. Вода испаряется, когда температура превышает 800 градусов по Цельсию. «Что представляет собой человек? — спрашивает К. — Очень качественную медузу. Мы состоим в основном из воды. Но может гореть — и горит — жир». Жир в теле плавится, разъедает ткани. Кости обугливаются. Контуры тела расплываются. Облик растворяется. Зола и остатки попадают во вторичную камеру, а оттуда в камеру дожигания, где происходит повторное сжигание дымовых газов. «При кремации выделяются все токсины, накопленные в течение жизни. Диоксины, фураны, особенно у курильщиков». Дымовые газы проходят очистку в циклонном сепараторе и тканевом фильтре, прежде чем вы улетучитесь через дымоход.

Проходит меньше 2 часов, первый истопник открывает заслонку внизу линии 3 и вынимает то, что осталось от вашего тела и гроба. В поддон тележки падают хлопья золы, несколько хрупких кусочков костей и огнеупорный кирпич с вашим номером. От вас не осталось и 4 килограммов. По закону эти останки подлежат такой же защите, что и тело в гробу.

Момент обработки пепла в некоторых крематориях оказывается в серой зоне, сотрудники порой отклоняются от предписаний. Они не любят говорить об этом. По всей стране в отношении останков действуют строгие законы: пепел не делится на части — все, что выходит из печи, должно попасть в урну. Это не всегда получается, например, если при жизни было проведено эндопротезирование сустава. В таких случаях в крематориях обязуются изымать негабаритные куски металла. Их собирают и перерабатывают, направляя вырученные средства на содержание кладбища или поддержку организаций, связанных с культурой скорби. По-другому обстоит дело с драгоценными металлами: золотые пломбы, обручальное кольцо, которое должно было оставаться на пальце до последнего. После кремации они считаются частью праха, и их положено помещать в урну. Обычно так и происходит. Бывает (так случилось в Гамбурге пару лет назад), что истопники пытаются воровать золото из останков. Сейчас подобное редко встречается. Отклонения от предписаний могут быть напрямую связаны и с самой золой. Закон запрещает разделять ее. Однако в некоторых крематориях его нарушают из-за настойчивых просьб родственников, которые хотят сохранить часть золы на память. Для этого используются собственные капсулы. Миниатюрные урны из нержавеющей стали. Шкатулки, куда помещаются две ложки праха отца или матери. Это незаконно, но встречается сплошь и рядом — секрет Полишинеля из мира мертвых. В этом крематории подобные услуги запрещены. «Само собой, я знаю про такие капсулы, — говорит К. — Но я против. Зола подлежит захоронению, причем полностью. А то до чего мы дойдем? Каждому родственнику крупинку давать?»

Истопник подкатывает тележку с вашими останками к отсеку для обработки золы. Подписывает разлагающуюся урну и ставит ее под отверстие мельницы для золы. Затем выкладывает пепел на сортировочный лоток, выуживает электромагнитом металлические предметы (гвозди от гроба, возможно, эндопротезы) и высыпает остатки в мельницу. Машина жужжа измельчает кусочки костей, превращая их в светло-серые гранулы, которые сыплются в урну. Сверху истопник кладет огнеупорный кирпич, закрывает урну и опечатывает. Потом добавляет наклейку с вашим именем, номером и датами рождения, смерти и кремации.

На прощании с вами присутствовало много людей, но хоронят урну в узком кругу. Здесь только члены семьи и близкие друзья. Могилу они копают сами.

Прах молодого человека тоже хоронят только близкие.

Похороны малыша превращаются в праздник. На кладбище полно людей. Никакой черной одежды — это его желание. Ему очень нравились пираты, поэтому у некоторых скорбящих завязан один глаз, на головах треуголки. Взрослые надели рубашки с рюшами и нацепили пиратские крюки на руки. Дети взяли с собой подзорные трубы, карты, компасы и сундуки для сокровищ. Длинная процессия, состоящая из детей, несет гроб к могиле под детскую песенку про дракончика.

На гробу каракули, нацарапанные братом или сестрой малыша. «У тебя уже есть шарик-динозавр?»

Толпа детей окружает могилу размером не больше полотенца, в руках у них шарики в виде динозавров. На счет три все выпускают шарики в небо и говорят: «Прощай».

Один,

два,

три.

Прощай, малыш Л.

Скорбь

Когда близкие оставляют вас, их охватывает невероятное изумление. Сначала закрылась дверь в траурный зал, где стоял ваш гроб, потом урну положили в могилу и засыпали землей. Люди, оплакивающие вашу смерть, в растерянности. Они поворачиваются, собираясь уйти, но останавливаются, смотрят вперед, оглядываются. Мимолетное замешательство, немой вопрос: это всё?

Да, всё.

Нет, это еще не всё.

Люди, которые еще не сталкивались с горем, часто представляют его в виде прямого пути. Они думают, что скорбь движется в каком-то направлении, ведет к цели. Считают, что раз у скорби есть начало, значит, есть и конец: пусть путь тернист, и пройти его тяжело, но это возможно. Думают, что скорбь делится на этапы, и решающим следует назвать первый — похороны. Этот взгляд на скорбь рождается из суеты, которой наполнено первое время после смерти родного человека. Дни были беспокойными, лихорадочно-энергичными. Бланки, решения, сроки — вашим близким постоянно нужно было что-то делать, куда-то спешить. Каждое действие имело цель: похороны были точкой, куда все стремилось, куда, казалось, стекается вся боль. Похороны представлялись мучительным испытанием, которое выдерживает только тот, кто хорошо подготовился: мы будем сильными, в этот день, как обычно, встанем, оденемся и поедем, похороним тебя, оплачем, и станет легче.

Но потом близкие стояли у гроба, и вокруг были люди, которые пришли разделить их боль. Они слушали ваши любимые песни, видели огни свечей, окружавших вас, прикасались к мокрым от слез щекам тех, кто тоже оплакивал вас. Они были не одни. Их поддерживало присутствие этих людей, то, какими достойными получились похороны. Порой горюющих это ошеломляет: похороны не усиливают боль, а скорее смягчают ее. Это чувство в сочетании с усталостью, от которой подкашиваются ноги, часто вызывает ощущение нереальности происходящего; иногда оно выражается в невиданном самообладании, иногда в легкой боли, иногда в бурном воодушевлении. Некоторые люди позже описывают, что они будто видели себя со стороны, при этом необыкновенно четко, как в бинокль.

У вашей могилы поддерживают друг друга те, кто сопровождал вас всю жизнь. Возможно, предыдущие поколения: родители, дедушки и бабушки. Возможно, последующие: дети, внуки. Возможно, и те и другие. А также ваше поколение: супруг или супруга, друзья. Они сопровождали вас всю жизнь до