Почему психоз не безумие. Рекомендации для специалистов, пациентов и их родных - Стейн Ванхеле Страница 13

Безмолвие и несдержанность речи указывают на умственный автоматизм. Среди других едва заметных нарушений можно выделить автоматические мысли и мысленное эхо.

Автоматические мысли – это идеи, которые фактически существуют в сознании человека, но он при этом убежден, что их направление контролирует кто-то другой. Как правило, мы чувствуем, что контролируем мыслительный процесс: я и есть тот человек, который «думает» у меня в голове. Даже если мысли время от времени блуждают, нас не покидает уверенность, что мы просто на мгновение потеряли бдительность и отпустили ментальные поводья.

Автоматические мыслительные процессы прорываются сквозь это ощущение контроля. Человек не может поверить, что эти мысли принадлежат ему, хотя они – неотъемлемая часть его мыслительного мира. Ощущение контроля сменяется чувством двойственности. Мысли людей продолжают течь в безрассудном ключе, но они вынуждены осознать, что как бы там ни было, эти дикие мысли принадлежат им.

Возвращаясь к метафоре со съемочной площадкой, можно сказать, что воображение сценариста пускается во всевозможные причудливые импровизации, минуя предварительное одобрение режиссера. Режиссер поражен увиденным, но не знает, как исправить положение.

Боб тоже испытывал проблемы с автоматическим мышлением. «Я часто ощущал, как мысли всплывают на поверхность, а затем внезапно хватают меня и увлекают за собой. Всю жизнь я искал избавление от этого», – говорит он. Другими словами, мысли у него в голове иногда проносятся так быстро, что он не успевает за ними уследить. В результате он чувствует себя оторванным от собственных мыслительных процессов, и ему становится трудно их выражать.

Если бы в моменты автоматического мышления Боб еще слышал у себя в голове звуки, де Клерамбо назвал бы их «мысленным эхом». Сами того не желая, мы слышим, как резонирует наш собственный голос. Мы испытываем это во сне, когда слышим, как произносим что-то вслух, в то время как человек, который лежит с нами в одной постели, не слышит ничего. Нечто подобное происходит и с отголосками мыслей – но в этом случае мы не спим.

В своей книге Элин Сакс описывает, как она боролась с автоматическим мышлением. Время от времени ее воображение распалялось настолько, что зритель у нее в голове был уже не в состоянии следить за новой и зачастую причудливой сюжетной линией: «Сценарии появлялись и исчезали сами по себе – меня как будто заперли на всю ночь в кинотеатре, который показывает безумные фильмы».

Иногда я пытаюсь представить, каково это смотреть один странный фильм за другим, не имея ни малейшего шанса на отдых. Вероятно, это отвлекает и даже доводит до безумия. Слишком много информации; слишком мало отдыха. Невыносимо.

Странные телесные ощущения

Согласно де Клерамбо, потеря контроля не ограничивается миром мыслей и слов. Автоматизм также может влиять на то, как люди воспринимают свое тело и эмоции.

Бобу это хорошо известно. Когда я беседовал с ним спустя пятнадцать лет после эпизода с кирпичом, ему все еще было непросто описать свои ощущения. Ему на ум приходило одно-единственное слово, которое могло передать то, что он испытал: «чувственный». Однако для Боба это слово имеет особое значение. Для него оно никак не связано с красотой или роскошью. Когда неотступное присутствие кирпича овладело им, он почувствовал странное ощущение или даже напряжение в теле. Боб не мог поверить, что оно как-то связано с его чувствами. И это означало, что его тело низведено до субъекта. «Меня затянуло в водоворот, и внезапно я почувствовал напряжение. Ощущение, что я существую, просто исчезло. Словно это не я смотрел на кирпич, словно я больше не часть этого мира».

Психологически Боб на мгновение окаменел, превратился в камень (или кирпич). Его тело больше не было для него опорой, которая помогла бы ему стоять. Обычно люди чувствуют себя в своем теле как дома, и неслучайно с точки зрения языка у нас «есть» тело: «у меня есть руки», «у меня есть ноги», «у меня есть глаза, мозг» и так далее. Это «обладание» отсылает к собственности. Точно так же, как у меня есть велосипед, на котором я могу кататься, у меня есть тело, с помощью которого я передвигаюсь по миру. Но во время психотического приступа Боб временно утратил чувство собственности. Он перестал быть хозяином своего тела. Как раз наоборот. Ему казалось, что его телом овладели странные ощущения, которые больше ему не принадлежали. Он не чувствовал себя причастным к тем чувствам, которые спонтанно испытывал, как раз потому, что в тот момент не хватало нужных слов.

Если бы, например, расшатавшийся кирпич вызвал у Боба беспокойство по поводу плохого состояния здания студенческого общежития или заставил его задуматься об эфемерности вещей, он смог бы шаг за шагом объединить эти впечатления в цепочку рассуждений. Но этого не произошло. «Я был не в состоянии отфильтровать эти впечатления. Я не мог найти ответы. Я как будто попал в ловушку зрения, наблюдения. Установить связь с тем, что я видел, и поделиться этим с другими было невозможно». Как бы он ни старался, он просто не мог подобрать нужных слов. Впечатления внешнего мира обрушились на Боба и раздавили его внутренний мир. Это нарушило не только способность концентрировать внимание, но и обычное физическое восприятие. «Тело болело, как будто я подхватил грипп, но без температуры. В результате что бы я ни пытался сделать, давалось с трудом. Если вы загипнотизированы импульсами тела, то погружаетесь в чувственное». И вновь Боб использует «чувственное» для обозначения переживания, которое сбивает с толку, дезориентации по отношению к привычным телесным ощущениям. Сначала его внимание привлек кирпич, а следом уже и тело стало ощущаться по-другому.

Точно так же и эмоциональные состояния, такие как тревога, гнев или влюбленность, часто воспринимаются как неясные ощущения в теле, которые сбивают с толку. Они похожи на спираль раздражающих или возбуждающих стимулов. Де Клерамбо описал их как «эмоции без объекта»: аффекты, которые не связаны ни с ситуацией, ни с мыслью, и именно поэтому они способны развиваться в самых разных направлениях. Часто такие неопределенные эмоции нарушают обычные мыслительные процессы, основанные на языке, и приводят к чудовищной растерянности или маниакальному беспокойству. Разум перегружен, так что у пациента в голове процессы управления нарушаются и перестают функционировать.

Возвращаясь к уже знакомой нам кинометафоре: в такие минуты режиссер окончательно слетает с катушек, и сценарист просто не может следить за тем, что же задумал режиссер, а «Я» больше ничего не остается, кроме как бесцельно бродить по сцене.

Таким образом, ментальный автоматизм на уровне физического