Политические сочинения. Том III. История политических институтов - Герберт Спенсер Страница 69

аристократические, должны быть упомянуты здесь, чтобы их не смешать с предметом этой главы. Как заметил Дюрюи: «Древним далеко не так мало была известна представительная система, как то предполагают обыкновенно… Каждая римская провинция имела свои общие ассамблеи… Так, ликияне обладали настоящим законодательным собранием, образуемым из депутатов от двадцати трех городов… Это собрание имело также и исполнительную функцию». Павия, Галлия, Испания, все восточные провинции и Греция имели подобные же собрания. Но как ни мало известно о них, а все-таки можно не опасаясь сделать заключение, что они имели лишь отдаленную связь по происхождению и положению с теми организациями, которые мы в настоящее время считаем представительными. До нас не относятся теперь управляющие сенаты и советы, избираемые различными классами городского населения, вроде тех, которые образовались с различными видоизменениями в итальянских республиках, – организации, служившие просто исполнителями (agents), действия которых были подчинены прямо выражаемому одобрению или неодобрению собрания граждан. Здесь мы должны ограничиться лишь теми родами представительства, которые возникают в обществах, занимающих столь обширную площадь, что их члены вынуждены проявлять через депутатов ту власть, которой они обладают; и, кроме того, мы имеем дело исключительно со случаями, в которых собрания депутатов не замещают прежде существовавшие политические учреждения, но кооперируют с ними.

Из наблюдений более точных, чем те, которые мы до сих пор делали, выяснится, из какой составной части примитивной политической структуры произошли те представительные организации, о которых мы говорим здесь[128].

§ 497. В общих чертах на это мы находим молчаливый ответ в содержании предыдущей главы. В самом деле, если по случаю публичного обсуждения примитивные орды сами собой разделялись на низшее большинство и высшее меньшинство, из которого кто-нибудь один пользовался наибольшим влиянием; и если в течение вызванного извне войной усложнения и переусложнения групп признанный военный вождь развился в короля, тогда как высшее меньшинство сделалось совещательной организацией младших военных вождей, то из этого следует, что какова бы ни была политическая сила третьей части, она должна была быть или самой массой низших классов, или некоторым агентом этой массы, действующим в ее пользу. Хотя это может быть названо трюизмом, но мы здесь должны его выяснить, потому что прежде отыскания того, при каких условиях развитие представительной системы следовало за развитием народной власти, мы должны узнать отношение между ними.

Безразличная масса, сохраняющая скрытую (латентную) верховную власть в простых обществах, еще политически не организованных, хотя она и вынуждена подчиниться, коль скоро война установила подчинение и завоевания установили разделение классов, но стремится, однако, когда позволяют обстоятельства, вновь восстановить свое значение. Чувствования и верования, которые, организуясь и распространяясь в течение известных стадий общественной эволюции, привели большинство к подчинению меньшинству, начинают при некоторых условиях конфликтовать с новыми чувствами и верованиями. Об этом уже было говорено мною мимоходом в некоторых местах, теперь мы должны рассмотреть то же по сериям и более пространно.

Один фактор в развитии патриархальной группы в течение пастушеской жизни, как было показано, состоял в усилении подчинения главе группы вследствие войны; отсюда постепенно, во взаимной борьбе выживали те группы, в которых подчинение было наибольшим. Но если так, то, наоборот, прекращение войны должно порождать наклонность к уменьшению подчинения. Члены сложной семьи, первоначально живущие вместе и вместе же защищающиеся, делаются менее прочно связаны, пропорционально тому, как они все реже и реже кооперируют для соединенной защиты под властью своего вождя. Отсюда-то чем миролюбивее государство, тем независимее становятся умножающиеся подразделения, образующие роды, фратрии, трибы. С прогрессом промышленной жизни возникает большая свобода деятельности.

Точно так же должно быть в обществе с феодальным управлением. Пока постоянные споры с соседями влекут местные войны; пока группы вооруженных людей держатся наготове и вассалы от времени до времени призываются сражаться; пока, как спутник военной службы, требуется ряд действий, выражающих покорность, – до тех пор поддерживается военная подчиненность, распространяющаяся по всей группе. Но, как скоро взаимные нападения стали реже, предводительствование войсками делается менее необходимым, является меньше случаев для периодического выражения покорности, происходит пропорциональное усиление насущных деятельностей, совершаемых не по приказанию власти и укрепляющих возрастающую индивидуальность характера.

Эти перемены были усилены ослаблением суеверных понятий относительно природы глав, как местных, так и общих. Как показано ранее, вера в сверхъестественное происхождение или сверхъестественное могущество короля значительно усиливала его господство, и когда главы составляющих групп обладали священным значением, происходящим от родства по крови с полубожественным предком, обоготворяемым всеми, или были членами завоевательной, происходящей от бога расы, их авторитет над подданными чрезвычайно усиливался этим. Отсюда естественно предположить, что всякое ослабление обожания предков и сопровождающей это обожание системы верований благоприятствует развитию народной власти.

Эти причины имели сравнительно малое влияние там, где народ был рассеян. В земледельческих странах авторитет политических владык ослабляется с сравнительно меньшей успешностью. Даже после того, как мир становится явлением обычным и местные главы теряют свой полусвященный характер, относительно них держатся внушаемые благоговением традиции; они не состоят из обыкновенного мяса и крови. Богатство, которое в течение долгих периодов отличает исключительно дворянина, дает ему сразу и действительную силу, и силу, возникающую из внушительной обстановки. Прикрепленные к месту буквально или просто практически, так как передвижение дорого, различные слои его подданных долгое время сохраняют на него взгляд как на единственный образец великого человека: другие известны только по слухам; он известен по опыту. Надзор над подданными ему легко поддерживать; а непочтительный или возмущающийся, если его нельзя наказать открыто, может быть удален со своего места или другим способом так ограничен в своей жизненной обстановке, что должен будет или подчиниться, или эмигрировать. Вплоть до наших дней поведение крестьян и фермеров относительно их землевладельцев обусловлено теми тяжкими узами, которые держали земледельческое население в полурабском состоянии после того, как влияния примитивного контроля давно исчезли.

Обратный результат может быть ожидаем при обратных условиях, а именно когда значительные массы становятся тесно сплоченными. Даже если такие обширные массы образованы из групп с различным подчинением главам кланов или феодальным владетелям, все равно разнообразные влияния соединяются для уменьшения подчинения. Когда в одном и том же месте присутствуют многие владетели, которым повинуются принадлежащие каждому из них подданные, эти владетели имеют наклонность унижать друг друга. Ни один из них в отдельности уже не внушает такого благоговения к своей власти, когда в том же месте видят других, обладающих подобной же обстановкой. Затем, когда группы подданных смешаны, верховный надзор за ними не может так хорошо поддерживаться их главами. А все то, что ограничивает действие управления, облегчает комбинации между теми, которыми