Николай Стариков - Спасение доллара — война Страница 44

На улице шел бой. Ближе к полудню пришли первые известия о погибших. В скорбном списке было много знакомых имен, в том числе два моих однокурсника: один из них — Амиран Багаев, второго называть не стану, поскольку не располагаю подтверждениями его трагичной судьбы. История повторялась: в 1992 году, еще в первую войну, вместе со своей мамой от попавшего в их дом снаряда погибла моя одноклассница — Марина Джиоева. Ей было 16 лет.

Ближе к вечеру надо было подумать о месте для ночлега. Единственное, что могло предложить нам наше убежище, — земляной пол. Никакого настила, ни столов, ни стульев, кромешная тьма… При одной мысли, что придется размещать прямо на земле больную маму, нас с сестрой охватил ужас. Начали искать хоть что- нибудь, что можно постелить под себя, причем искали на ощупь. В одном из заброшенных отсеков наткнулись на старые парты. Стали сооружать из них импровизированные спальные места.

В школьном бомбоубежище мы провели три дня. В неосвещенном помещении время движется по-своему, не знаешь, день на улице или ночь, следить за его течением по сотовому телефону не представлялось возможным — нас настрого предупредили отключить мобильную связь (по ней определялось местонахождение людей, что тут же становилось причиной целенаправленного об стрела крупнокалиберной артиллерией).

…Нас с сестрой особенно беспокоил отказ матери не только от еды, но и от воды. Она была словно в ступоре. К исходу третьего дня на выручку пришел Алан. Он подошел к ней и, протянув тарелку какой-то наспех собранной еды, произнес: «Я не ел два дня, составьте мне компанию, поешьте со мной. Без вас не проглочу и кусочка». Мать не смогла ему отказать.

Пока они ели, одна из женщин со страхом сообщила, что двери тюрьмы открыли и уголовники разбежались по городу, возможно, они находятся и среди нас. Откуда она это узнала — было непонятно. Алан, спокойно дожевав свой кусок, безмятежно сообщил: "Я тоже уголовник. Еще во время первого обстрела начальник тюрьмы открыл нам двери, иначе бы мы все там погибли" (впоследствии, после окончания войны, многие заключенные сами вернулись обратно в тюрьму, среди них был и Алан). Все опешили. Парень, который, рискуя своей жизнью, обеспечивал нас всем необходимым и при этом успевал с оружием в руках сражаться на позициях, был уголовником.

В те дни к нам в школьный подвал приходило много разных людей. В первый день в наш отсек неожиданно вошли журналисты. Они представились сотрудниками какого-то украинского телеканала, и один из них попросил описать, как мы себя чувствуем в этих условиях и что будем делать дальше, когда город будет захвачен грузинами. Судя по всему, он в таком финале не сомневался. Прозвучало это более чем цинично. Подойдя ко мне, он ткнул в мою сторону микрофоном и предложил: "Скажи несколько слов". Нагрубить в ответ не было сил. Я лишь спросила: "Одни из вас нас убивают, а другие берут интервью?!"

Мой вопрос журналиста не смутил. Его издевательская ухмылка, словно говорящая: "Посмотрю я на вас, когда случится то, о чем я говорил…" — потом еще долго стояла у меня перед глазами. Поняв, что от нас ничего не добиться, он выключил камеру и, не прощаясь и не оглядываясь, вышел.[172]

Осознание того, что может случиться в случае захвата города грузинами, тяготило нас всех. Многие были очевидцами леденящих кровь событий, и слухи о случаях зверских убийств осетин грузинскими солдатами распространялись довольно быстро. Последствия захвата легко было предугадать: мародерство, насилие, немотивированные убийства. Никто не сомневался, что, окажись город в руках грузин, его жители будут уничтожены, а над городом взовьется напоминающий кладбище с красными крестами грузинский флаг.

Неудивительно, что осетинские ополченцы отстаивали каждый метр осетинской земли, бились до конца, ясно понимая, что за ними их матери, сестры, дети. Город боролся за каждый свой дом, за каждую улицу. Именно этим можно объяснить неспособность грузинских войск, несмотря на их многократное превосходство, захватить город и закрепиться в нем.

В первые часы войны тактическое преимущество было за грузинской группировкой. Обстреливая столицу Южной Осетии с дальних подступов, грузины пытались нанести ей максимальный урон. Утром, под победное улюлюканье, они вошли в горящий город. Судя по тому, с какой циничностью обстреливались жилые дома, они были уверены в том, что сопротивления не встретят, что защитники города разбежались, а женщины и дети отпора не дадут. Подбитые в первые же часы грузинские танки и серьезные потери показали обратное.

Сориентировавшись в обстановке, вооруженные отряды из числа ополченцев и добровольцев распределились по всему городу, блокируя грузинские подразделения и нанося им максимально возможный урон. Понеся серьезные потери, грузинские войска сменили тактику. Грузия направила на взятие города до 70 тысяч солдат, включая резервистов. Учитывая, что в Цхинвале проживало куда меньшее число жителей, эта цифра ужасала. Один из ополченцев заметил: "Боже! Как неудобно и негостеприимно! У нас слишком маленький город. Они тут просто не поместятся". Все, кто услышал его шутку, рассмеялись.

Мы шутили, нам просто больше ничего не оставалось.

…Второй грузинский штурм захлебнулся на окраинах города. В этот раз дойти до центра города грузинам не удалось. Защитники города бились самоотверженно, не оставляя сопернику ни малейшего шанса на победу. Бились и ждали подмогу. 8 августа в город прорвались две батальонные группы 58-й армии, которые вели бой в отрыве от основных сил. Основные силы войти в город не смогли ни 8, ни 9 августа. Их атаки были отбиты грузинской артиллерией и авиацией. До 10 августа улицы Цхинвала обороняли его жители и добровольцы. Благодаря их отваге, силе духа и личному мужеству превосходящий по количеству и вооружению враг был дважды выбит за пределы города.

Вступление в боевые действия основных сил 58-й армии Северо-Кавказского военного округа стало переломным моментом войны. Распределившись на маневренные боевые группы, российские войска совместно с отрядами самообороны начали операцию по зачистке города и сел республики от грузинских захватчиков. О паническом бегстве «бравых» грузинских вояк теперь уже ходят анекдоты. Бросая оружие и технику, они бежали вплоть до Тбилиси. Военная мощь Грузии рассыпалась, как карточный домик.

Война в Осетии показала нашу отсталость в некоторых областях. Но еще больше она показала слабость США. Ответом стал кризис, развернувшийся по полной СРАЗУ ПОСЛЕ Осетии,

11 августа Цхинвал был очищен от грузинских солдат, и прибыли автобусы из Северной Осетии для вывоза уцелевших под грузинским огнем людей. То, что мы увидели в городе, ужасало. Улицы были усеяны осколками стекол, ветками деревьев, обломков кровли, кирпичным крошевом и различными предметами. Город стал неузнаваем.

Есть такое свойство у душевной боли — она приходит навсегда.

У моей боли есть короткое гортанное имя — Цхинвал».[173]

(Литературная обработка текста — С. Стукало.)

Часть IV

Полузащитники прав человека

Человек с пером или телекамерой в XX веке пострашнее танка или гаубицы. Разрушительные последствия больше. Доступ к миллионной аудитории ведет к колоссальному вреду или колоссальной пользе от каждого печатного слова.

Кто владеет в современном мире СМИ? Тот, у кого деньги. У кого деньги? Деньги у тех, кто их печатает. Единственная резервная валюта мира выпускается частной организацией ФРС. Владельцы печатного станка уже давно скупили мировую прессу и телевидение. Она не является независимой. Она не может быть независимой. Просто ее зависимость завуалирована. Вы никогда не замечали, что все без исключения «независимые» журналисты всегда на стороне США?

Ровно так же создана целая паутина «независимых» организаций. Правозащитники твердо стоят на страже прав. Наших с вами? Нет. Они защищают право США делать в этом мире все что угодно. Причем — не бесплатно защищают. Эти полузащитники полуправ человека — элемент давления на руководство нашей страны. Это элемент создания нужного Западу общественного мнения внутри России. Это — пятая колонна в полном смысле этого слова. Неудивительно, что в карманах этих «борцов за свободу» иностранные паспорта. С виду это граждане России, и преследуют они вроде бы наши интересы. Но только с виду — цели у них такие же чуждые, как и паспорта в их карманах.

Когда вы будете их слушать или читать — будьте осторожны. Они стараются вами манипулировать. Они бьют на эмоции.  Они подтасовывают факты. Они прямо лгут.

Люди, будьте бдительны!

4.1. Куда смотрят «полузащитники прав человека»

Есть право, и есть полуправо. Во время войны обе стороны совершают преступления. Никогда в человеческой истории одна сторона конфликта не воевала в белых перчатках, а другая — по локоть в крови. Задача правозащитника — защищать право человека. Ото всех сторон конфликта. Что же мы видим в реальности? Наши правозащитники защищают не право, а одну из сторон конфликта. Они предвзяты.